"Тоскую по разумной плановой системе". Араз Агаларов — о старых подходах и новых задачах

Араз Агаларов — основатель одного из первых совместных советско-американских предприятий "Крокус Интернэшнл", созданного в 1989 году; лауреат ордена Почета Российской Федерации; обладатель премий The MICAM Awards и Trump Diamond Excellence Award, званий "Персона года" и "Девелопер года" по версии премии Commercial Real Estate Awards 2015. В интервью ТАСС президент Crocus Group рассказывает о том, как его компания переживает кризис пандемии, о проблемах крупного бизнеса, вариантах их решений и о строительстве как главном средстве спасения экономики. "Понятно, поиздержались" — В одном из недавних интервью вы сравнили свою компанию во время эпидемии коронавируса с тонущим кораблем, на борту которого 15 тысяч человек, а вы не имеете возможности его спасти. Как сегодня чувствует себя Crocus Group? — Компания, как и живой человек, приспосабливается ко всему. Мы пережили период эпидемии, практически никого не уволили. Понятно, поиздержались, понятно, что не сможем заплатить за второй квартал проценты Сбербанку, — наверное, будем просить у него и в налоговых службах отсрочку. На выплату окладов людям хватает, а все остальное, естественно, мы не потянем. — "Почти никого не уволили". Что значит "почти"? — Совсем никого. Не было у нас сокращения рабочих мест. — Все кризисные месяцы вы платили людям зарплату? — Да, с небольшими усечениями. Кто-то игнорировал вирус — огромное количество людей продолжало работать, им мы заплатили сполна. Были и те, кто боялся, — возраст, хронические болезни, группа риска. Мы их работать не заставляли, они получили 70% заработной платы. — Можете назвать сумму убытков, которые понесла Crocus Group в период пандемии? — От 3,5 до 4 миллиардов рублей. — У вас в портфеле — выставочные компании, концертные, строительные. Какие из них кризис затронул наиболее сильно? — Затронуло абсолютно всех — даже строительство ЦКАД, которое никто не останавливал, так как оно входит в систему национальных проектов. У нас ведь работает сигнальная система управления: вначале был подан сигнал, что можно на работу не ходить, а зарплату получать. Мы используем вахтовый метод: водители самосвалов, механизаторы, те, кто работает на грейдерах, на асфальтовых катках, приезжают к нам из Твери, из Воронежа, из других городов. А тут в разгар вируса смена не приехала, они были убеждены, что должны сидеть дома и получать зарплату. Это нам сильно подпортило ситуацию: без людей, точнее без техники, которая управляется людьми, прокладывать дорогу невозможно. Строительство технопарка, которое мы ведем в "Сколково" для Сбербанка, тоже было остановлено. "Пытаемся наверстать упущенное" — Что происходит сейчас? — Даже сейчас, когда все открылось, есть общее непонимание дальнейшей ситуации. В первую очередь было открыто строительство, мы набираем темп и пытаемся наверстать упущенное: ночные смены, увеличение количества людей. Хотя это очень сложно — у нас же масса компаний, особенно строительных, где заняты приезжие, люди из самых разных российских регионов, а сегодня перемещение затруднено. — Когда "Крокус" вернется к выставочной деятельности? Убраны ли уже построенные вами коронавирусные госпитали? — Как вы знаете, мы построили два госпитальных помещения, отдав под это наши выставочные залы, — по 18 тысяч квадратных метров каждый. Один зал уже разобран, второй будет разобран в самом начале августа. После этого все оборудование должно остаться в легком доступе, что организовать достаточно непросто. Представьте себе 2200 кроватей, каждая из которых занимает два с лишним квадратных метра — это уже 5 тысяч квадратных метров. А еще тумбочки, перегородки, душевые, туалеты и все остальное. На случай второй волны эпидемии мы держим это в режиме высокой готовности. Если будет дан сигнал, мы опять сможем возвести заново и полностью укомплектовать больницу в течение пяти-шести дней. — Когда "Крокус-Экспо" вернется к выставочной деятельности? — Мы планируем официально открыться 7 августа — я имею в виду здания, которые не были задействованы в госпитальном проекте. Та часть, где размещался госпиталь, пройдет дополнительную санитарную обработку и войдет в эксплуатацию на несколько дней позже. — Какими именно событиями откроется выставочный сезон? — Трудно сказать. На август запланирован ряд выставок, мы готовы к приему арендаторов и гостей, но из-за ситуации, вызванной пандемией, непонятно, кто сможет приехать, будут ли запланированные мероприятия менять свои даты. Именно поэтому я не готов сейчас анонсировать никакие названия: состоятся выставки или нет, зависит не от "Крокуса", а от участников. "Я не поклонник удаленного режима" — От каких запланированных проектов вы вынуждены были отказаться из-за пандемии? — Ни от каких. Все, что запланировано, будет строиться. — Назовите самые важные для Crocus Group объекты. — Мы будем строить магазин "Твой дом" на пятом километре Киевского шоссе — вылетная магистраль, очень загруженная трасса. "Твои дома" в целом очень успешны, людям нравится делать там покупки, так что это перспективная история. Второй проект — офисное здание на территории "Крокус-Сити". Мы начали его строить, но заморозили — не из-за пандемии, а еще два года назад, когда случился кризис офисной недвижимости. Будем достраивать, наверное, в следующем году. 138 тысяч метров. — Считаете инвестиции в офисную недвижимость перспективными, несмотря на тенденцию удаленной работы, прижившуюся в период пандемии? — Я не поклонник удаленного режима. Может быть, он останется в каких-то сферах, да, определенный процент компаний будет держать часть сотрудников дома. Но в массе, уверен, для более эффективной работы люди должны вернуться в офисы. "Решать наши глобальные проблемы необходимо" — Что, на ваш взгляд, должно сегодня сделать государство, чтобы облегчить крупному бизнесу выход из кризиса? — Думаю, что за период, когда наши люди не работали, но получали зарплату, брать с заработной платы налоги как-то даже неприлично. Их надо просто списать. Мы ведь остановили работу не по своей воле. Да, пандемия, все понятно, но по факту — нас закрыли принудительно. Поэтому обслуживание кредитов, выплата процентов тоже должны быть обнулены. Но ни Сбербанк, ни ВТБ самостоятельно сделать такого не могут, это решение Центробанка — вот только он его почему-то до сих пор не принял. Мало того, по словам банков, у него еще более жесткая позиция: "В связи с ухудшением экономических показателей заемщиков, — а они, естественно, из-за пандемии автоматически ухудшаются, — вы, банки, должны увеличить объем резервирования". Банки всегда очень следят за соотношением долга и доходной части, но эту позицию Центробанка я считаю абсолютно несправедливой, если, конечно, такая позиция действительно существует. Может быть, Центробанк не хочет принимать таких решений, чтобы банки не терпели убытки, или есть другие причины — в общем, не знаю, как это прокомментировать. Но результат один: нас помимо нашей воли загнали в эту ситуацию, а теперь банки, которые кредитовали нас столько лет, видите ли, должны увеличить резервирование. Для них это минусовая операция, то есть они вхолостую должны заблокировать какие-то деньги, выключив их из оборота. С какой стати? Центробанк же одним документом может постановить, что в связи со сложившейся обстановкой резервирование увеличивать не надо. — Это положение типично для всего российского бизнеса? — Я все время подчеркиваю разницу: у тех, кто экспортирует сырье, нефть, газ, металл, уголь, — одна ситуация, у тех, кто работает на отечественного потребителя, — совсем другая. Беда в том, что для нас даже отсрочка налогов, — спасибо за нее, конечно, — на самом деле проблемы не решает. Налоги копятся, и, когда вы начнете работать, вам их надо будет заплатить в два раза больше, как и процентов по кредитам, которые вам отодвинули. Понятно, что помогать большим компаниям вроде нашей, давая деньги на зарплаты, может быть, и необязательно. Но решать наши глобальные проблемы необходимо. Мы платим в год 8,5 миллиардов рублей налогов и 6,5 миллиардов рублей процентов, итого 15 миллиардов. Если мы один квартал не работаем, то доходная часть обнуляется, но налоги и проценты по кредиту никто не отменял, значит, у нас автоматически возникает суммарный долг в размере четверти этой суммы, то есть почти 4 миллиарда рублей. — Что, по-вашему, движет Центробанком? Почему не принимаются решения в пользу реального бизнеса? — Представить не могу, что это делается специально. Скорее, там все происходит на каком-то автопилоте. Думаю, про нас просто забыли, у меня вот чисто такое ощущение. "Платить за гарантии становится все сложнее" — Вы как-то боретесь за смягчение финансовых условий? — Мы ведем переговоры с Министерством строительства об отмене уплаты гарантий. Любая гарантия, выданная банком, требует выплаты 1,25% или даже 1,5% от суммы предоставленной гарантии. Это дополнительная финансовая нагрузка, которая с точки зрения производственной сферы не несет никакого смысла ни для заказчика, ни для подрядчика. Да, теоретически, если компания-подрядчик не сможет выполнить свои обязательства, заказчик предъявит претензии банку, который вместо подрядчика выплатит сумму ущерба. Но в сегодняшней ситуации это необходимо отменить: при резком уменьшении нормы прибыли платить за гарантии становится все сложнее. — В марте ведущие экономисты написали письмо о том, что происходит системный кризис десятилетия, что государство должно потратить больше денег на поддержку социально незащищенных слоев населения. Были увеличены пенсии, были увеличены выплаты за детей. Почему крупный бизнес не консолидируется, чтобы сказать о своих проблемах? — А какой крупный? Его нет у нас, крупного бизнеса. Те, кто работает в основном на экспорт, — они консолидированы в РСПП, Российский союз промышленников и предпринимателей. Если там кого-то тронуть, они через Шохина всегда могут выступить. — Вы разве не входите в этот союз? — Вхожу, но у меня с ними общих интересов очень немного. Это экспортеры, которые объективно заинтересованы, чтобы курс рубля был слабым: продав что-то за границу, они превращают здесь свою валютную выручку в большее количество рублей. Простая арифметика. А у нас, у тех, кто работает на внутреннем рынке, ситуация с точностью до наоборот. Так что у экспортеров совершенно другие интересы, в том числе и лоббистские, нам через них что-то продвигать достаточно сложно. К тому же нас очень мало. — Кого "нас"? Кто из руководителей крупного бизнеса разделяет ваш взгляд на ситуацию? — Михаил Куснирович — у него ГУМ, много магазинов, большой объем розничного товарооборота. Леонид Фридлянд — ЦУМ, "Петровский пассаж", торговый дом "Москва" и так далее. — Вы называете только ретейлерский бизнес. — У него проблем, связанных с кризисом, не меньше, чем в строительном. — Почему бы вам не объединиться, не написать письмо в Центробанк? — Я бы написал, мне несложно. Могу даже предложить: "Давайте соберемся, вместе напишем". Но вряд ли нас услышат. Хотя бывают разные ситуации. Недавно, к примеру, хотели протащить закон, что арендаторы имеют право отказаться от платежей, потому что мы, арендодатели то бишь, якобы их душим. Обсуждение шло на уровне Набиуллиной, и только благодаря тому, что включился Греф, еще какие-то люди, которые влияют на экономику, это смогли минимизировать: разрешение на отказ от арендной платы получил только малый бизнес, а сетевики не получили. Это же логично, правда? "Пятерочка", "Седьмой континент", Hoff и им подобные — такие же крупные компании, как и арендодатели. Но на самом деле проект закона лоббировали именно они — чтобы иметь право не платить аренду и выторговывать себе хорошие условия. Когда же нам удалось донести несправедливость этого подхода, такое право получили не сетевики, а обычные люди, которые держат один небольшой магазин и не справляются с арендной нагрузкой. Это тем более справедливо, что у арендодателей, у владельцев торговых центров — я имею в виду прежде всего себя — со всеми арендаторами выстроены отношения. — Неужели каждому назначается индивидуальная цена аренды? — У нас много арендаторов, которые платят процент с оборота. — Еще раз уточню: у вас нет фиксированной арендной платы? — Для некоторых — нет. Есть фиксированная цена, но в связи с экономической ситуацией мы всегда готовы ее пересматривать. К примеру, когда в 2014 году рубль обесценился, мы на такую же сумму сделали скидку по арендной плате. — Возвращаясь к вопросам налогов и кредитов: почему бы вам для их решения не объединиться с руководителями больших строительных компаний? — Больших строительных компаний на внутреннем рынке осталось раз-два и обчелся — практически все обанкротились, еще задолго до пандемии. Строители брали заказы, цены росли, принимались разные законы, гарантии были даны под сметы 2012-го года, потом спрос падал, покупатели не справлялись с ипотечной нагрузкой. В результате огромное количество строительных компаний перестало существовать, остались только мастодонты. — Вы себя к ним относите? — Наверное, да. У нас все-таки за плечами огромные проекты, гигантские строительные объемы: концертные залы, мосты, дороги, университеты, больницы, стадионы — легче сказать, чего мы не делали. Кто-то строит огромное количество жилья, кто-то строит дороги, есть компании, которые строят только мосты, — мы же строили все. Я практически уверен, что именно по разнопрофильности наших объектов крупнее нас в стране никого нет. Наверное, это и помогло нам остаться на плаву. "Разрешительный процесс ускорился" — Государство планирует инвестировать в строительство 5 триллионов рублей. Вы не раз говорили, что этого недостаточно. — Этого очень, очень мало. Но дело не только в деньгах. Для решения проблем крупного строительного бизнеса нужны вещи скорее организационные, чем финансовые. Прежде всего, нужно убыстрить получение разрешений. Любая стройка начинается с экспертизы: геология, топосъемка, геодезия. В нынешней ситуации все это должно происходить намного быстрее. Хотя объективности ради надо сказать, что сегодня разрешительный процесс ускорился, экспертиза начала активно работать для того, чтобы мы не простаивали. — Что еще может дать толчок развитию строительного бизнеса? Давайте посмотрим, что происходит в мире. Китай строит один квадратный метр на человека в год: у них полтора миллиарда населения, они ежегодно строят полтора миллиарда квадратных метров нового жилья. В Америке живет 330 миллионов человек, они строят 330 миллионов метров — сюда входит замена ветхого, аварийного жилья и новое строительство. Никто этого не планировал, так у них сложилось исторически. Мы в России сегодня декларируем 70–80 миллионов квадратных метров — с загородным строительством, с дачными участками. Получается 0,5 метра на человека в год. То есть не можем приблизиться к 50% американских показателей, не говоря уже про китайские. Причем я считаю, что даже эта оценка завышена. Полметра в год — мало. Для того чтобы обеспечить недостающие полметра, то есть удвоить объем жилищного строительства в Российской Федерации, по моему мнению, должно быть введено планирование, как в старые советские времена. Кстати, именно так делает Китай. Что за планирование? Подход, при котором приоритет получают проблемные города, где есть реальная нехватка жилья. В Москве и так много чего строится, хотя там уже давно ничего строить не надо, в Московской области — то же самое. Но есть огромное количество городов, где не строится вообще ничего. Вот там и надо поставить план-задание, за которое должен отвечать губернатор: если у него миллионный город, он должен каждый год вводить миллион метров жилья. "Вокруг большой стройки начинает теплиться жизнь" — Наивный вопрос: а если у людей нет денег покупать это жилье? — Деньги у людей появятся как раз потому, что там будет вестись стройка. Понимаете, это замкнутый круг. Но когда в этом городе началось активное строительство, вокруг появилась масса малых и средних предприятий, обслуживающих стройки, но и не только. Рабочих надо кормить, рабочих надо одевать, рабочих надо лечить. А потом появилась потребность в ресторанах, клубах, кинотеатрах. В любом городе именно вокруг большой стройки начинает теплиться жизнь. — Допустим, сверху приходит разнарядка на количество метров, остальное — ответственность федеральных и местных властей. Потом, как вы говорите, вокруг стройки затеплится жизнь. Но с начальным-то финансированием как быть? — Финансирование — вопрос очень важный, но вторичный. Здесь может быть концессия: частники или банки должны проект прокредитовать, а потом будут его продавать — неважно, с прибылью или с убытками. Если с убытками, то кто-то должен эти убытки компенсировать. Но, как правило, в строительстве убытков не бывает — если ты, конечно, нормально работаешь. На качественное жилье в любом городе всегда найдутся желающие, которые по 40–50 тысяч за квадратный метр это жилье купят. Убытков не будет. Наши люди, как правило, имеют плохие жилищные условия, норма квадратных метров на одного человека в России очень маленькая. Повторюсь: кроме Москвы, Питера и Московской области, абсолютно все российские города нуждаются в дополнительном жилье. "Строительство — центральное звено, за которое можно вытянуть экономику страны" — Жизнь вокруг стройки не затеплится одновременно с ее началом, этот маховик раскручивается медленно. Вот, скажем, семья: жена — бухгалтер, муж — инженер. Ее фирма разорилась во время кризиса, ему сократили зарплату. Ни он, ни она не найдут работу немедленно, даже благодаря стройке. А вы хотите, чтобы эта семья купила новую квартиру. — Давайте возьмем любой город. Просто любой город назовите мне. — Пусть будет не чужой вам Владивосток. — Смотрите, все элементарно. Стоимость квадратного метра приведенного жилья составляет 50 тысяч рублей за квадратный метр. — Что значит "приведенного"? Этот метр можно построить за 30–40 тысяч, но есть еще общая инфраструктура, подъезд, лифт и так далее — на нее уходит порядка 20–30%, так что в результате себестоимость квартиры составляет примерно 50 тысяч за метр. Теперь давайте просто откроем любой сайт с объявлениями о квартирах во Владивостоке. Вот, смотрите: 6 700 000 рублей за квартиру площадью 66 метров. То есть 100 тысяч рублей метр. Вот еще квартира: 10 180 000 рублей за 63 метра. Получается вообще 160 тысяч рублей за метр. Это о чем говорит? О том, что есть огромный неудовлетворенный спрос. То есть ваши опасения, что не будет покупателей, — они не оправданы. Если начать массово строить во Владивостоке, там и цены упадут. В городе 600 тысяч населения, а вместо положенных 600 тысяч метров в год знаете, сколько строится? — 100? — 60 — в десять раз меньше, чем нужно. Из-за этого цена метра — в три раза выше себестоимости. Но люди при этом хотят и готовы купить. Да, не факт, что, построив 600 тысяч метров, вы их сразу продадите. Значит, продадите 200 тысяч, остальное государство по низкой ставке сдаст людям в аренду. Как было в советское время — у нас же не было своего жилья. Пусть люди снимают квартиру не у частников, а у государства. Мое твердое убеждение — надо срочно начинать массовое жилищное строительство. Знаете, это как Форд производил огромное количество автомобилей конвейерным способом, а часть их вместо зарплаты выдавал своим работникам. Строительство — центральное звено, за которое можно вытянуть экономику страны. "Я тоскую по разумной плановой системе" — Отвечая на разные вопросы, вы часто говорите "как было в Советском Союзе". Похоже, у вас некоторая бизнес-ностальгия по тому времени. — Абсолютно нету никакой бизнес-ностальгии. Просто в советское время умели планировать, а сейчас никто не знает, сколько в стране выпускается разного рода продукции. Допустим, вы решили начать выпускать йогурт. Хотите изучить рынок, понять, какую нишу занять, какие объемы производства запустить. Как думаете, можно сегодня узнать, сколько в стране выпускается йогурта? Нет, вы не сможете. Раньше было Центральное статистическое управление, было Министерство мясной и молочной промышленности — вам назвали бы конкретные цифры, до литра. — Сегодня не назовут? — Сегодня работает огромное количество фермерских хозяйств, которые не входят ни в какие списки, их продукция нигде вообще не учитывается. Может быть, в связи с введением системы "Меркурий", которая делает электронную сертификацию, что-то и улучшилось, я не знаю. — Тоскуете по системе учета и контроля? — Я тоскую по разумной плановой системе. Чтобы было жилищное фондирование: запланировали построить 100 миллионов квадратных метров жилья, выделили под это денежный фонд из расчета 50 тысяч рублей за квадратный метр с учетом коммуникаций и дорог. Для этого есть все возможности, есть, слава богу, территория, есть люди, которые это построят, есть спрос. А пока все это расходится в какую-то пустоту. И в любой области так: Китай, у которого три моря, добывает 70 миллионов тонн рыбы, а мы — страна, окруженная морями и океанами, где есть такие ценные сорта рыбы, про которые в других странах даже не знают, — мы добываем каких-то 5 миллионов тонн. И с лесом так же, и с золотом… Раньше людям ставили задачи — глобальные, грандиозные — и они выполнялись: космос, авиация. Вспомните основные страны, которые перешли на реактивные самолеты, — в их числе был Советский Союз, на этих самолетах мы летаем до сих пор. Ту-160, так называемый Белый лебедь, или МиГ-25, лучший по скоростным режимам, — он 50 лет назад развивал скорость 3 тысячи километров в час, сейчас МиГ-31 такую скорость не может развить. Что тут добавить? — Для своего бизнеса вы используете какие-то принципы советской системы управления? — Стараюсь. Но не весь мой бизнес может по этим принципам работать, потому что в советское время такого бизнеса или не было, или он был совершенно по-другому устроен. К примеру, когда мы занимаемся выставочной индустрией, мы должны анализировать весь международный опыт, вписываться в график мировых выставок. В Советском Союзе любая выставка была немножко выставкой достижений народного хозяйства, а не коммерческой, как сегодня: там просто показывали самую большую свинью, самый крупный арбуз и так далее. Всегда изучали зарубежный опыт, пытались или украсть, или сделать лучше собственными силами, какого-то инженера переманить. А главное — была система планирования, система Госснаба: руда там — металл здесь, окатыш там — чугун здесь, нефть добываем там — трубы отливаем тут. Сейчас это все превратилось в хаотичный процесс, абсолютно хаотичный. "С нами надо делать бизнес" — Значительную часть бизнеса Crocus Group ведет ваш сын Эмин. Как он справился с кризисом пандемии? — Все, что касалось части, за которую отвечает Эмин, — концертная деятельность, моллы, "Вегасы", рестораны — все закрылось. — Вы как-то его успокаивали, ободряли? — Мы оба все понимали, чем тут было ободрять. — Тем не менее на прошлой неделе в "Крокус Сити Молле" открылся бутик Bulgari. Как вы оцениваете перспективы лакшери-сегмента? — Bulgari — одна из тех компаний, которые исповедуют философию глобального присутствия. Работают в 100–150 странах мира, и в 20–30 из них обязательно есть экономический кризис. Поэтому они к такому состоянию привыкли и просто не обращают внимания, понимая, что все эти явления — временные. Там, где они принимают решение находиться, они находятся независимо ни от каких эпидемий и кризисов. Для Crocus Group это имиджевая история или вы все-таки рассчитываете на коммерческий успех? — Если такая компания, как Bulgari, открывается у нас, это говорит о том, что мы — достойный адрес. Другие компании, пусть даже меньшего калибра, видят в этом хороший знак: с нами надо делать бизнес, в "Крокус Сити Молле" нужно открывать магазины. "Были более страшные заболевания и более страшные кризисы" — Оглядываясь назад, какими своими кризисными решениями вы довольны, а какие хотели бы переиграть? — У меня 8,5 тысяч рабочих, и, когда их заперли в общежитиях — сегодня об этом уже можно говорить, — там началась вспышка коронавирусной инфекции. В скорой помощи как только узнавали, что люди не местные, просто говорили: "Мы выехали" — но не приезжали. Тогда я всем рабочим начал давать утром и вечером "Арбидол", хотя говорят, что это бессмысленный препарат. Плюс всем повально — аскорбиновую кислоту: закупили в достаточном количестве, раздали комендантам и охранникам общежития, и за завтраком они просто всем давали таблетки, объясняли, что к чему, — люди честно принимали. Если у кого-то повышалась температура хотя бы до 37,1, мы сразу давали антибиотик. Плюс свежий воздух. Мы объясняли: "Будете сидеть в общежитии — начнутся проблемы. Надо выходить гулять". И это дало результат. — Что делается сегодня на ваших объектах для предотвращения передачи инфекции? — Если говорить о стройках, мы, разумеется, соблюдаем масочно-перчаточный режим. Хотя убедить в его необходимости всех строителей, честно говоря, очень сложно. Но, в принципе, я считаю, что вирус ослабел и даже если кто-то из рабочих является вирусоносителем, то болезнь проходит бессимптомно. Что касается торговых центров и ресторанов — там все меры принимаются в полном объеме, независимо от моего мнения об их эффективности. Дистанция, маски, дезинфекция — все делается в соответствии с самыми строгими требованиями. — После начала пандемии вы уже выезжали из России? — Пока нет. Последний раз был за границей в январе, на Новый год. Но в последнее время даже безо всякой пандемии я был настолько занят местными делами, что мне не удавалось много летать. — То есть ограничение свободы передвижения вам не мешает? — Абсолютно. — Есть ли у вас какой-то универсальный совет, идея по улучшению общей ситуации в стране после эпидемии? — На самом деле все очень зависит и от действий Центробанка. Я все время эту мантру повторяю и повторю снова: очень важна стабилизация курса рубля, чтобы он не скакал в зависимости от цены на нефть, вот важнейшая задача. Вторая важнейшая задача — снижение ключевой ставки. Она снижается, но, на мой взгляд, крайне медленно. Если эти два действия совместить и продержаться хотя бы полтора-два года, финансовая ситуация в стране резко изменится к лучшему, появятся длинные дешевые деньги. — Есть что-то, связанное с кризисом, что сегодня вы бы сделали иначе? — Нет. Это, знаете, как стихийное бедствие — шторм, наводнение, цунами. Что можно сделать? Ничего. Человечество существует огромное количество тысяч лет, были более страшные заболевания и более страшные кризисы, все равно оно выживало. Так что я всем хочу пожелать только одного — здоровья. Остальное как-то решится. Беседовала Ольга Ципенюк