Ярослав Романчук: «Протекционизм — суть белорусской экономической системы»

«Инвест-Форсайт» продолжает беседы с экспертами об особенностях белорусской экономической модели. На вопросы нашего корреспондента отвечает известный белорусский экономист и политик, кандидат в президенты Беларуси на выборах 2010 года, руководитель Научно-исследовательского центра Мизеса Ярослав Романчук. Кандидат на пост президента Беларуси Ярослав Романчук демонстрирует тезисы предвыборной программы «Почему Ярослав Романчук лучше Александра Лукашенко». Александр Кряжев / РИА Новости — Ярослав Чеславович, какие главные драйверы развития белорусской экономики вы могли бы назвать? — Экономика Беларуси — осколок Советского Союза — не прошла через структурные национальные реформы. Как 20 лет назад, так и сегодня основными источниками экономического развития — не роста, а поддержания определенного уровня — являются нефтепереработка, химическая промышленность, сельское хозяйство, связь; безусловно, алкоголь, табачные изделия как те секторы, которые уплачивают существенную часть налогов. Последние 2–10 лет увеличивается значение IT, парка высоких технологий — экспорт услуг данного сектора превысил и составил около $2 млрд. Поэтому экономика остается сырьевой, доля высокотехнологичных товаров по международной классификации ничтожна мала. Производительность труда в Беларуси в 5 раз меньше, чем в странах ЕС. За период 2010–2020 гг. её среднегодовые темпы роста не превысили 0,9%. После бурного роста, вызванного прежде всего особенными политическими условиями торговли с Россией и спросом международного мирового рынка на нефтепродукты Беларусь погрузилась в эпоху стагнации. За последние 10 лет мы имели 3 глубоких кризиса (в 2011, 2015, 2016 гг. и вот сейчас, в 2020 г.), которые давно обнулили небольшие достижения нашей страны. Для сравнения: ВВП в 2020 г. будет меньше, чем ВВП в 2010 г.: тогда он был $56,5 млрд, а в этом году, грубо, около $54 млрд. Это говорит о том, что традиционные источники роста истощились. Нам «помогают» ещё контрабандные и сомнительные схемы с «санкционкой»; помогает сектор IT, транспортные или логистические услуги. Но в условиях, когда нет большого устойчивого спроса на товары традиционного экспорта Беларуси (цены на калийные удобрения сократились существенно, почти в 2 раза, нефтепродукты из-за низких цен на нефть не пользуются спросом), рынки машиностроения, автомобилестроения Беларуси сужаются, потому что их теснят с российского рынка прежде всего китайские производители. Вот и получается, что белорусское правительство вовремя не сориентировалось, поэтому сегодня есть постепенная деградация (или в данной ситуации уже ускоренная) экономической системы, которая в 2000-х гг. давала достаточно высокие темпы экономического роста, порядка 7,5% за 10 лет. — Возврата к прежним высоким темпам роста нет? — Экономического роста уже нет. У нас рецессия началась в декабре 2019 г. — были отрицательные темпы, в этом году пока плюс 1,6%. Но в условиях ориентации на валовые показатели, попыток государственных инвестиций, стимулирования внутреннего спроса при помощи повышенных зарплат это уже «проедание» будущего. В том числе за счёт существенного роста задолженности как госсектора, так и валового сектора экономики, что, безусловно, оказывает существенное негативное влияние. В этом году (мы не знаем пока, как и будет ли Россия реструктурировать задолженность) нужно потратить около 10% ВВП, то есть $3,9 млрд. По корпоративному сектору соотношение долга к ВВП на начало 2020 г. было 64,5% — валовый внешний долг по всем секторам экономики, добавим сюда еще около 20% внутренний долг — с учётом девальвации будет около 80%. Это критический показатель для малой открытой экономики, которой является Беларусь и которая не имеет устойчивой экспортной выручки. В этом году за первое полугодие экспорт товаров сократился более чем на 20%, соответственно, «просела» валютная выручка. Беларусь недополучила около полумиллиарда долларов переводов из-за границы от белорусов — из-за коронавируса люди не могут работать и вынуждены находиться дома. Поэтому долговой кризис, кризис финансовый у предприятий, когда чистые убытки за полгода увеличились почти в 6 раз, кризис неплатежей (промышленность вынуждена тратить 40% выручки на обслуживание долгов) — эти факторы, безусловно, нарушают макроэкономическую стабильность, нейтрализуют и обнуляют возможность экономического роста. — Сохранение в Беларуси крупной советской промышленности — во многом уникальное для СНГ явление… — В Беларуси последние 20 лет устойчиво идет процесс деиндустриализации. Она сохранила крупную промышленность не потому, что у нее был какой-то великолепный план, а просто потому что большие лоббисты были заинтересованы в освоении бюджетных ресурсов, программ. Они имели еще старые технологии и цепочки сбыта, монетизировали бренды, которые были популярны в Беларуси. Если посмотреть по другим предприятиям, с трудом можно назвать новые заводы и новые направления, которые были созданы. Светлогорский ЦКК — провал. Решение об удвоении мощности цементных заводов, бумажно-целлюлозная промышленность — провал. В деревообработку вложено $4 млрд, и снова государство помогает финансово. У предприятий нефтепереработки 60% выручки идет на обслуживание кредитов. Это очень грубые инвестиционные ошибки, которые допускали власти, рассчитывая на устойчивый рост цен на нефть и то, что предприятия будут загружены на полную мощность, будут обеспечивать приличную валютную выручку. Этого нет. Даже у «Беларуськалия» получать на прежнем объёме выручку не получится: изменился спрос, цены упали в 2 раза, прибыльность операций существенно снизилась. У Белорусского металлургического завода — аналогично. Конъюнктура изменилась: экономика Европы, мира в минусе 5–8% — спроса на металлы такого нет. Вот еще одно «проседание». Уменьшился спрос на продукцию машиностроения, автомобилестроения. Падение доходов на всех рынках делает домохозяйства более прижимистыми, они ориентируются на сбережение. Поэтому спрос на инвестиционные товары (автомобили) резко упал, что мы видим в Германии и России. А у нас это должно было работать в рамках инвестиционных программ. Соответственно, они «буксуют», дают не рост — наоборот, превращаются в бюджетных иждивенцев. — Что можно сказать о государственной экономической политике? Можно ли сказать, что в Беларуси сохранились отдельные черты плановой экономики? — Госплан в Беларуси показал свою полную научную и экономическую несостоятельность. Тот же БелАЗ — предприятие, бесспорно, работающее, но даже оно последние 5 лет не обходилось без государственной поддержки. Минский тракторный завод также работал в условиях очень щедрой помощи государства — государственные дешевые кредиты, налоговые льготы, преференции, защита от конкурентов, участие в госзаказе. Вот такие искусственные «анаболики» настолько стали частью промышленной политики, что сегодня говорить о том, что госпредприятия находятся в условиях равной конкуренции, мы не можем. Это медвежья услуга: когда тебе так много помогают, защищают от конкурентов, ты расслабляешься и неспособен участвовать в честной мировой конкуренции. К сожалению, предприятия стали прикрытием номенклатурно-силовых группировок, которые осваивали ресурсы, в свою пользу национализируя убытки, приватизируя прибыль. Сельскому хозяйству давали из бюджета до $3 млрд в год, какая-то выручка есть. Но если мы будем говорить про равные условия хозяйствования, то при прочих равных мы не можем обеспечивать прибыль данного сектора за счет государственных дотаций, преференций и помощи. Это также требует существенного изменения. Новых инвестиций нет из-за политических рисков. Более того, у нас сейчас может быть отток IТ — человеческого капитала, лобби. Это также долгосрочная угроза: когда мы потеряем 300–500 компаний данного сектора с людьми, убытки, недополученная прибыль для Беларуси будут исчисляться десятками миллиардов долларов. Невосполнимая потеря — люди, которые способны генерировать позитивную синергию, модернизацию традиционной промышленности с помощью IТ и технологий Четвертой промышленной революции. — Характерен ли для вашей экономической политики протекционизм, защита собственных рынков? — Беларусь — одна из самых протекционистских стран в мире. Она не имеет статуса страны с рыночной экономикой, не вступила в ВТО, потому что не может согласовывать режим взаимоотношений между государством и экономикой. Беларусь в режиме свободной торговли даже не работала. Более того, даже в рамках ЕАЭС (ЕврАзЭС раньше) она была самой протекционистской и при помощи десятков мер нетарифного регулирования не пускала на свой рынок ни товары, ни услуги из России, Казахстана, других стран ЕАЭС. То есть протекционизм — это суть существующей белорусской системы. Более того, у нас нет единого экономического пространства. Отсюда мы, потребители в Беларуси, переплачиваем в домохозяйствах ежегодно $250 за счёт потребительских товаров. Это цена протекционизма, которую получают номенклатурные фавориты таких товаров и услуг, потому что они работают в условиях либо монополизма, либо олигополии. Такова особенность белорусской экономики. — Стоит ли в Беларуси на повестке дня вопрос о приватизации? — Вопроса приватизации в повестке дня нет у Александра Лукашенко и текущего правительства. Совершенно очевидно, что государственная олигополистическая модель, которую можно охарактеризовать как ЗАО «Беларусь», провалилась и по производительности труда, и по энергоэффективности, по конкурентоспособности. По любым качественным параметрам белорусская экономика не выдерживает критики, «проваливается» даже по сравнению с Россией, не говоря уже про страны Центрально-Восточной Европы. «Схематоз», серая экономика. Схемы организации ресурсов, живых денег в структуры, которыми окружены практически все госпредприятия, — вот суть белорусской модели. Поэтому, безусловно, с этой точки зрения в Беларуси не нужна приватизация. Мы ещё с 2000-х годов разработали проект закона о приватизации с учетом особенностей российского, украинского и цивилизованного способов её проведения. Не допускать олигархизации, «прихватизации», использования серых порочных схем для того, чтобы номенклатурно-силовые кланы ее осуществляли и получали контроль над самыми прибыльными активами страны. Должно быть развитие полноценного фондового рынка, которое обеспечит доступ гражданам Беларуси к приватизируемым объектам госсобственности. Чековая приватизация не является перспективной, конструктивной и экономически обоснованной. В России она полностью дискредитировала себя, поэтому повторять такое в Беларуси — это не учитывать негативный опыт других стран. — Что же надо делать? — Сегодня в Беларуси 70% малых и средних предприятий государственной собственности производят меньше 1% добавленной стоимости, к ним должен быть свой подход. Если приватизируешь — производишь детоксикацию белорусской экономики, получаешь возможность привлекать в эти сферы, предприятия живые деньги: капитал, инвестиции, чего, собственно, государство не делает. Имеется в виду не только максимизация прибыли в бюджет при приватизационных доходах, а прежде всего развитие региональной экономики, создание условий для поощрения местных предпринимателей. Потому вот эти объекты нужно продавать даже не в рамках страны, а в рамках города или области, чтобы местный бизнес имел возможность получить стартовый капитал или ресурсы. И продавать не по балансовой стоимости, а методом, условно говоря, голландского аукциона. Люди приобретут ресурсы и будут иметь возможность при соблюдении экологических стандартов и других норм делать всё, что захотят. Особый подход к крупным предприятиям (например, к 50 из них) — приватизация должна быть направлена на обеспечение интересов налогоплательщиков. Я бы предложил передать 25% акций в управление Пенсионного фонда, стратегическим инвесторам, секторальным. При этом влияние и возможности чиновников по согласованию инвестиционных заданий, введению разных требований должны быть вообще ликвидированы. Сегодня покупаешь объект по какой-то цене — платишь налоги, а потом ещё должен обеспечить параметры выручки, занятости и выполнение 20 требований министерств. Это нужно ликвидировать, причём делать все в режиме глубокой налоговой и денежно-кредитной реформы. Институты развития и роста должны минимизировать налоговые, регуляторные, инвестиционные издержки. Тогда приватизация даст мощный эффект, и в течение 5–10 лет мы будем иметь радикально новую современную структуру экономики, которая будет соответствовать спросу регионального и мирового рынков. Беседовала Марина Жилевич