Олимпиада-80 — наш праздник непослушания
— Там холодный чай в банках дают, — сказали мне приятели. — Бесплатно. На первом этаже пресс-центра Игр на Садовом, в самом скопище буржуазной прессы и на островке западных нравов, две хорошенькие индианки угощали всех дотоле невиданным пойлом. К ним стояла очередь советских журналистов и обслуги. На третий день поить стали только тех, у кого была «большая» аккредитация, и рядом с девицами поставили человека в сером пиджаке и бордовых ботинках. Не индуса. На первом же этаже и тоже три дня свободно продавались западные газеты. Любые. Я купил на червонец французские Paris Matсh и France Soir, шведские Dagens Nyheter и Svenska Dagbladet. Развернул — и холод пробежал по спине. Они писали о том, что Брежневу осталось немного и в СССР грянут перемены. Надо ли говорить, что на четвертый день у киоска стоял человек в бордовых ботинках, а прессу продавали только иностранцам? Финские сигареты можно было купить на каждом углу — по полтора рубля за пачку. «Ява» стоила тридцать копеек. Еще были ягодные ликеры и соки в пакетиках, сервелат и масло — в магазинах царило изобилие. Джинсы? Итальянские. Их и кроссовки Adidas выдавали обслуге бесплатно. На каждом углу пресс-центра, на всех его этажах стояли пишущие машинки Olivetti со шрифтами языков мира. Купить машинку в СССР было почти также проблемно, как и машину. — В валютные пресс-бары не ходить, — объяснили нам уполномоченные люди. — Пейте в рублевых, в меру. И помните — сколько долларов у вас найдут, столько лет получите... Мы, студенты, работавшие переводчиками и корреспондентами, но со смешными аккредитациями «ОП» (обслуживающий персонал), послушались. А мимо нас свистели секретарши боссов с «большими» аккредитациями «Пресса» и «ОК» («Оргкомитет»). В последний день Игр Влад Листьев, служивший переводчиком корреспондентов агентства «Пренса Латина», зажав в кулаке доллары, поднялся в валютный бар — шеф дал десятку и попросил принести еще пару «Кубанской». Ну, не хватило… Влада повязали. В сентябре собрался партком журфака. Решили — вон из МГУ и на нары. Студенты пригрозили бунтом. Вы не ослышались — это был СССР (а праздники непослушания на журфаке случались и до Олимпиады). Тогда большие дяди напряглись, и Влада простили. И даже выпустили через год на стажировку на Кубу. — Бери, дурак, ты чего? — сказали мне старшие товарищи. — Все берут, охране пофиг… Игры кончились, и каждый, кому не лень, тащил из пресс-центра печатную машинку Olivetti. Цена такой на черном рынке была рублей двести. Из пресс-центра крали все. А я не смог. Побоялся.
