Развернулись в Казани - Как инвестиционные проекты Татарстана тянут на дно всю экономику России

Однако к выходу из грядущей глобальной рецессии один из наиболее развитых экономически регионов России рискует подойти не в лучшей форме. Причиной тому – возросшая нагрузка на местный бюджет из-за передачи не оправдавших себя «особых экономических зон» под контроль республики, просчеты при реализации ряда важных инвестиционных проектов, а также попытки ряда нечистых на руку бизнесменов заработать, которые могут обернуться убытками для федерального и регионального бюджетов, митингами обманутых вкладчиков и оставшихся без работы людей. Пиво без спроса – деньги на ветер За пять лет руководства Ирека Миннахметова «Татспиртпром» (ТСП) совершил впечатляющий прорыв. Раньше компания фактически была производителем алкоголя местного масштаба, которому удавалось выживать разве что за счет внутриреспубликанского протекционизма. Но за короткий срок ТСП смог трансформироваться в алкогольную империю международного масштаба, 70% продаж которой – за пределами Татарстана. ТСП удалось стать крупнейшим производителем алкоголя в РФ, отобрав почетную «водочную корону» у холдинга Рустама Тарико. Однако в начале этого года Миннахметов довольно неожиданно подал в отставку. Теперь развить его успех будет пытаться новый генеральный директор Руслан Максудов, ранее работавший в единственном акционере ТСП – АО «Связьинвестнефтехим» (СИНХ). Председатель совета директоров ТСП, он же – премьер-министр Республики Татарстан Алексей Песошин заверил, что курс останется прежним. Однако уже сейчас ясно, что работать как раньше компания не будет. Все дело в том, что ТСП фактически принадлежит непосредственно республике. А коммерческие интересы компании и представляющего ее единственного акционера часто не совпадают. Именно поэтому с точки зрения бизнеса запуск производства пива «Белый кремль» на фоне существенного падения доходности на рынке алкоголя выглядит бессмысленным, а вот с точки зрения чиновников – наоборот. За счет налогов и акцизов компания выплачивала в бюджет республики примерно по 6 млрд рублей ежегодно. Так было вплоть до того момента, как в России поменялись правила — теперь акцизы от крепкого алкоголя уходят в федеральный бюджет, после чего перераспределяются между регионами пропорционально проданному там алкоголю. И теперь регионы вправе оставлять себе только пивные акцизы. Это стало отправной точкой для смены политики ТСП. Проблема в том, что пивной рынок в России сегодня переживает далеко не лучшие времена. За последние несколько лет в России закрылись 11 пивоваренных заводов, принадлежавших в том числе лидерам рынка с налаженной сбытовой сетью и кругом лояльных потребителей – «Сан ИнБев», Efes и Heineken. А действующие заводы «Балтики» загружены лишь на 60-70%. По данным Союза пивоваров России, производство пенного напитка в стране за 12 лет сократилось на 35%. И все бы ничего, но под расширение ассортимента ТСП привлек кредит в 4,2 млрд руб. у Сбербанка. Очевидно, частный инвестор сегодня не стал бы вкладывать заемные миллиарды в пивной проект, но с точки зрения республиканских чиновников это выглядит почему-то вполне логичным. Но амбициозный проект «Белый кремль» грозит свести на нет не только все успехи, которых за пять лет работы добился Ирек Миннахметов, но и лишить предприятия возможности вернуть кредит Сбербанка в 4,2 млрд руб. В худшем случае это может закончиться для республики утратой контроля над компанией в пользу каких-нибудь очередных «богатых москвичей». А государство как акционер Сбербанка понесет убытки на сумму 4,2 млрд руб. Дело на 41 млрд без фигурантов А тем временем Татфондбанк (ТФБ), некогда входивший в 50 крупнейших кредитных учреждений России и бывший вторым по величине активов в Татарстане, остается неисчерпаемым источником новых уголовных дел. На днях СК РФ объявил о возбуждении уже третьего уголовного дела по факту причинения ущерба Татфондбанку. В деле четыре статьи — «растрата», «фальсификация финансовых документов», «преднамеренное банкротство» и «злоупотребление полномочиями». Между тем, Агентство по страхованию вкладов еще три года назад предупреждало о «дыре» в капитале банка, образовавшейся в результате растраты 41 млрд руб., принадлежавших вкладчикам. По версии следствия, на протяжении двух лет до краха ТФБ в 2015–2016 годах должностные лица из руководства банка совершили действия, которые ухудшили финансовое положение финансовой организации. Правоохранители считают, что активы банка «формировались технической ссудной задолженностью, рыночные активы замещались на эту задолженность, приобретались акции технических эмитентов и снималось надлежащее обеспечение по технической задолженности заемщиков». Бывший председатель правления ТФБ Роберт Мусин был признан банкротом в марте 2017 года — тогда у банка отозвали лицензию, за этим последовало возбуждение уголовного дела. Изначально действия Мусина квалифицировались как мошенничество в особо крупном размере. Первым эпизодом стало получение ТФБ кредита от Центробанка на 3,1 млрд рублей в сентябре 2016 года. Та ситуация схожа с обстоятельствами нового уголовного дела — создавалась видимость, что кредит обеспечен залогом ПАО «Нижнекамскнефтехим», но фактически, уверены в СКР, права требования сразу были переброшены с первоклассного заемщика на пустышки — ООО «Новая нефтехимия» и «Сувар Девелопмент», близкие к Мусину. В уголовное дело вошли данные о выводе банкиром залогов по кредитным договорам на общую сумму в 20,5 млрд рублей. Он обвиняется и в уступке права требования по ним в обмен на утратившие ликвидность облигации ТФБ — это еще 2,7 млрд руб. В дело вошел и эпизод выдачи необеспеченных кредитов ГК DOMO, принадлежащей экс-главе ТФБ, на 19,1 млрд руб. Еще два эпизода связано с выдачей займа в 256 млн рублей компании «Казанская сельхозтехника» и беззалогового кредита фирме «Аида и Д» (названа в честь дочери банкира) на 133 млн руб. Деньги, считает СК, в итоге оказались в кипрском офшоре. Расследование завершилось в мае 2019 года. Как выяснилось, СКР не нашел доказательств хищений. В окончательном обвинении СКР пришел к выводу, что все действия Мусина нужно оценивать как злоупотребление полномочиями. Все дела о мошенничестве были закрыты. Уголовное дело ушло в суд с 7 эпизодами преступления с общим ущербом в 53 млрд руб. Потерпевшими по делу признаны АСВ и ЦБ, вкладчики банка в их число не вошли. Вину Мусин признал лишь частично. «Такие события имели место, но их квалификацию я вижу сам по-другому и готов в процессе суда дать свои пояснения», — говорил в суде банкир. Сейчас Вахитовский районный суд Казани продолжает допрос свидетелей обвинения. Но самое интересное: в новом уголовном деле до сих пор нет фигурантов, а Банку России, возможно, придется просто списать 3,1 млрд рублей как бесперспективный долг. Фокус с «Фордом» О приключениях кредитов госкорпорации «ВЭБ.РФ» в Татарстане когда-нибудь можно будет написать отдельную книгу. Так, «ВЭБ.РФ» предоставил 39 млрд руб. на совместное предприятие «Форд Соллерс», которое должно было выпускать автомобили и двигатели Ford. «Партнерство российской компании "Соллерс" и "Форда" позволит привлечь в отечественный автопром новые технологии, значительно нарастить мощности уже успешно работающих предприятий в различных регионах Российской Федерации: в Татарстане (например, в Елабуге) и в Ленинградской области, – сказал Владимир Путин на заседании наблюдательного совета ВЭБа в 2011 году. – Кредитные ресурсы, которые мы сегодня должны будем предоставить, будут направлены на повышение локализации производства. Это в полной мере отвечает тем требованиям, которые правительство Российской Федерации формулирует для наших иностранных партнеров». На том же заседании было объявлено о выделении многомиллиардного кредита. Реализация проекта растянулась на десять лет. Однако в прошлом году Ford объявил об уходе из России и сворачивании всех производств. Впрочем, проблемы «Форд Соллерс» начались даже не с этого. Уже в 2017 году с загрузкой заводских мощностей было что-то не так – в Елабуге было произведено 17 тыс. автомобилей при мощности 85 тыс. в год, а в Набережных Челнах – 7 тыс. при мощности 115 тыс. Планам обеспечить предприятия госконтрактами так и не суждено было сбыться. В итоге сохранилось лишь производство микроавтобусов Ford Transit в «Алабуге» из-за их высокой востребованности. Причин провала проекта несколько. С одной стороны, уход Ford из России стал следствием глобального плана по реструктуризации бизнеса американской компании. В начале прошлого года компания объявила о планах сократить тысячи рабочих мест в Европе и осуществить глобальную реструктуризацию. Вице-президент Ford по рынкам Европы, Ближнего Востока и Африки Стивен Армстронг объявил тогда о решении свернуть производство на заводе трансмиссий во французском Бордо. Одновременно начались переговоры о прекращении выпуска минивэна C-Max на предприятии в Германии. В конце концов дошла очередь и до российского сегмента рынка. Имелись и стратегические просчеты американской стороны. В частности стратегия OneFord (принцип «одни модели Ford для всего мира вне зависимости от предпочтений»), которую с середины 2000-х годов начал внедрять новый управляющий, бывший топ-менеджер Boeing, оказалась провальной. Но все это никак не влияет на один довольно неприятный факт: десятки миллиардов рублей в виде государственных кредитов, выделенных на этот амбициозный инвестпроект, ушли в песок, а государство в лице ВЭБ.РФ оказалось в убытке на несколько десятков миллиардов рублей. Между тем «ВЭБ.РФ» только что объявил об очередной волне сокращений сотрудников на 10% в июле 2020 года. Весной 2019 года штат ВЭБа и его дочерних структур покинули около 2,5 тыс. сотрудников, а с учетом дочерних структур в 2018–2019 годах ВЭБ в три раза сократил штатную численность – до 1350 человек. Сокращение персонала объявлено завершающим этапом трансформации госкорпорации, которая направлена на повышение эффективности и снижение расходов. Глава госкорпорации Игорь Шувалов комментирует, что проблемы ВЭБа по капиталу и финансовым обязательствам «уже позади». Однако напрашивается вывод, что во многом эти проблемы могли быть вызваны убытками ВЭБа (читай: российского государства) от невозвращенных кредитов. Незваный инвестор хуже банкротства Однако самым вопиющим примером разбазаривания государственных средств может стать ситуация с химкомбинатом «Аммоний» в Менделеевске. Проект реконструкции предприятия стартовал в 2011 году, основными видами продукции предприятия стали аммиак, карбамид и метанол. Но не прошло и пяти лет с тех пор, как в 2016 году президент России Владимир Путин торжественно запустил завод, как предприятие оказалось на грани банкротства. «Аммоний» также строился на заемные средства госкорпорации «ВЭБ.РФ», выделившей $1,4 млрд. В конечном итоге стоимость строительства, по экспертным оценкам, оказалась завышенной – в процессе реализации стоимость проекта возросла с $700 млн до $2 млрд. Это несмотря на то, что завод строился не в чистом поле, а на базе активов ООО «Менделеевсказот», где уже работали агрегаты аммиачной селитры, неконцентрированной азотной кислоты, а также различные вспомогательные производства. По оценке, разницы между первоначальной и итоговой ценой проекта в $1,3 млрд хватило бы на постройку такого завода с нуля. Вместе с процентами завод должен был вернуть $1,8 млрд долга. В 2018-м «Аммоний» должен был погасить около $155 млн, а в 2019-м — около $600 млн. Но так как над предприятием нависла угроза банкротства, «Аммонию» стали спешно искать нового инвестора. Осенью прошлого года «ВЭБ.РФ» через суд добился введения процедуры наблюдения на предприятии. И глава «ВЭБ.РФ» Игорь Шувалов, и правительство Татарстана неоднократно подчеркивали, что хотят спасти завод от банкротства. Интерес к технологически передовому активу с современным оборудованием Mitsubishi Heavy Industries и Sojitz Corporation проявили все крупные игроки российского рынка минеральных удобрений – «Еврохим», «Уралхим», «Фосагро», «Акрон» и даже «Лукойл». Однако итоговый выбор инвестора для «Аммония» вызвал на рынке недоумение. «ВЭБ.РФ» переуступил право требования долга КАО «Азот», принадлежащему бизнесмену с неоднозначной репутацией Роману Троценко. Причем с дисконтом в 50%. То есть, «ВЭБ.РФ» попросту сразу лишился половины выданного кредита – $900 млн. А убытки госкорпорации – это убытки федерального бюджета. Как Троценко удалось выиграть этот конкурс фактически за счет $900 млн государственных средств – пока неясно. Тот же самый «Лукойл», давно планировавший войти в азотный бизнес, готов был заплатить за актив как минимум на $100 млн больше, причем «живыми деньгами». Но даже без этого Троценко не выглядел самым подходящим претендентом. Какую либо синергию с «Аммонием» у принадлежащего Троценко кемеровского «Азота» найти сложно. Но, ни в «ВЭБе», ни в правительстве Татарстана комментировать сделку нашим коллегам из «Коммерсанта» не стали. Не исключено, что выиграть конкурс Троценко помогло обещание инвестировать в завод 12 млрд руб. в течение двух лет. Однако после начала процедуры банкротства «Аммония» даже оптимистам стало ясно, что никаких миллиардов в завод вложено не было и уже не будет. Но и банальной коррупции исключать нельзя, так как в биографии Троценко достаточно сомнительных эпизодов, о которых не сказано в «Википедии». Еще в 1993 году полный тезка Троценко в качестве свидетеля проходил по уголовным делам, связанным с хищением 1,59 млрд руб. по фальшивым авизо. А в 1994 году Троценко стал председателем правления Платинум-банка. На этой должности он отметился получением кредита в 2 млрд руб. в Альта-банке и Интеллект-банке, предоставив в эти организации балансовый отчет Платинум-банка, в котором итоговые цифры были завышены на 8 млрд руб. Банк в итоге разорился, а Троценко в 1996 году угодил в СИЗО. Правда, просидел он там недолго – после отзыва иска кредиторов к лопнувшему банку он вышел на свободу. В дальнейшем Троценко каким-то образом удалось с 2009 по 2012 год занимать пост президента «Объединенной судостроительной корпорации» (ОСК). Итогом его правления стало обнаружение департаментом финансового контроля нецелевого расходования 14 млрд руб., выделенных Владимиром Путиным (тогда – главой правительства) на финансовое оздоровление ОСК. Как человека с таким неоднозначным прошлым вообще допустили до участия в конкурсе? Вопрос остается открытым. Как бы то ни было, его интерес к «Аммонию» заставляет всерьез бояться за будущее предприятия. Роман Троценко не раз демонстрировал незаурядную способность работать в стиле 90-х, когда верхом бизнес-способностей была «приватизация прибыли и национализация убытков». И в истории с «Аммонием», если в нее не вмешаются правоохранительные органы, может произойти ровно то же самое – Троценко получит ценный актив за бесценок. При этом госбюджет в результате 50-процентного дисконта от суммы выкупа долга ВЭБа ($1,8 млрд) уже потеряло $900 млн. А поскольку актив вошел в процедуру банкротства, вместо оставшихся $900 млн, которые должен был заплатить Троценко, максимум, на что может рассчитывать государство, – по разным оценкам, это не более $250-300 млн, которые могут быть выручены от реализации имущества завода. То есть вместо возврата себе кредита в 1,8 млрд долларов (полный долг «Аммония» ВЭБу), госкорпорация получила в общей сложности $1,5 млрд убытка. Ведь как показывают истории с Платинум-банком и ОСК, оснований усомниться в возврате кредита структурами Троценко более чем достаточно. Такова обратная сторона благополучия и опережающего развития в Республике Татарстан. Хотя и успешных проектов в регионе хватает, нельзя не заметить, что успех и благополучие во многом зависит от стабильного потока федеральной государственной поддержки. Причем уровень прозрачности и эффективности расходования этих средств иногда оставляет желать лучшего. Необходимо наладить жесткий контроль над использованием выделяемых из бюджета денег и не давать развернуться людям вроде Мусина или Троценко. Ведь сейчас Россия, вероятно, вступает в самый тяжелый кризис за всю свою историю, и возможности выделять неограниченные объемы средств, большая часть из которых просто уйдет в никуда, в скором времени может уже не быть, и под ударом окажется благополучие всего населения республики.