Конец свободного рынка - Продолжающийся рост цифровой экономики поможет похоронить разрушительную политическую парадигму

Мы можем предсказать это с такой уверенностью из-за характера цифровой экономики. Давняя экономическая теория, согласно которой фирмы или люди обеспечивают наилучшие результаты для общества, действуя индивидуально, чтобы максимизировать прибыль или «полезность», никогда не была действительной. Если бы это было так, предприятия не увидели бы преимущества в том, чтобы стать намного больше, а рекламодатели никогда бы не использовали социальное давление для манипулирования потребителями. Но в цифровом мире просто невозможно игнорировать нашу взаимозависимость. Рассмотрим современные распространенные цифровые платформы. Одной из причин, по которой в мире существует всего несколько доминирующих игроков, является наличие сетевых эффектов: независимо от того, соответствует ли платформа посетителям ресторанов или позволяет пользователям соединяться друг с другом, чем больше пользователей, тем лучше для всех пользователей. По мере того, как платформа становится больше, выгоды для всех увеличиваются, часто ускоряющимися темпами. Или рассмотрите очевидную важность данных, быстро растущий объем которых подпитывает искусственный интеллект и другие инновационные услуги (а также, менее позитивно, рынок цифровой рекламы ). Данные обладают техническими экономическими характеристиками классического общественного блага (например, воздуха) в том смысле, что они являются «неконкурентными» - более чем один человек может использовать данные одновременно, не истощая общий запас. А базовая экономика показывает, что нельзя ожидать, что рынки будут эффективно генерировать и распределять такие товары. Кроме того, необработанные данные преобразуются в знания, содержащие ценную информацию, которая, даже когда она предоставляется отдельным лицом, обычно относится к другим людям или другим данным. Другими словами, ценность знаний, основанных на данных, исходит из их социального контекста. Цифровизация создала расширенные глобальные цепочки поставок, объединяя судьбы миллионов предприятий. Социальные сети делают общественное влияние на потребительский спрос более важным, чем когда-либо. И экономический прогресс более чем когда-либо обусловлен идеями, которые привязываются к людям и умножаются с обменом. Наблюдение фундаментальных недостатков методологического индивидуализма, лежащего в основе традиционных экономических предписаний, далеко не ново. В книге 1952 года, основанной на его докторской диссертации, покойный американский экономист Уильям Дж. Баумол отметил, что люди влияют на предпочтения друг друга, и что компании влияют на издержки производства друг друга, в зависимости от масштаба их операций. Предположение о том, что взаимозависимость можно игнорировать, конечно, упростило экономический анализ. Но Баумол писал: «Такое предположение не является нейтральным; это неизбежно ведет к признанию laissez-faire». Кроме того, если предположение неверно, то и вывод неверен - как мы видели в некоторых разрушительных экономических политиках с 1980-х годов. Дерегулирование финансовых рынков привело к глобальному финансовому кризису 2008 года, в то время как «рынок корпоративного контроля» привел к буму слияний и возросшей концентрации во многих секторах экономики. Кроме того, мнение Милтона Фридмана о том, что единственная социальная ответственность компании заключается в увеличении прибыли, побуждает переплачивающих руководителей игнорировать экологический и социальный ущерб, наносимый их бизнесом. «Свободный» рынок laissez-faire - это химера, и если люди не осознают последствия своих действий для других, результатом будут рынки, сформированные жадностью и властью. Это не значит, что альтернативные политические подходы просты. Сбои как у правительства, так и у рынка, как правило, происходят в одних и тех же контекстах и по одним и тем же причинам, включая информационную асимметрию, неопределенность, неполные контракты и проблемы основного агента. Стандартные действия правительства не более вероятны, чем успех laissez-faire . Природа цифровой экономики делает эти классические проблемы еще более острыми, и мы только начинаем думать о том, как лучше всего ее регулировать. Когда сотни миллионов людей живут в густонаселенных районах, взаимодействуют бесчисленным образом и зависят от действий других людей, находящихся за тысячи километров, нет никаких оснований ожидать легких решений. Как показывает недавний глобальный всплеск отчетов по конкурентной политике и цифровому регулированию, поиск возможных ответов продолжается. К сожалению, академическая экономика находится за кривой. Как отмечает Томас Филиппон в своей недавней превосходной книге «Великий разворот» , изучая растущую дисфункцию американской экономики, «меня удивил разрыв между экономическими исследованиями и политикой». Политики знают, что им нужны более острые аналитические инструменты для управления экономикой, чтобы она снова начала приносить широкий прогресс. Чтобы помочь им, экономические исследователи должны отказаться от своей ненаучной привязанности к предположению об отдельных индивидах, осуществляющих операции на свободных рынках, и вместо этого сосредоточиться на экономике 2020-х годов.