Олег Скотников: "Бенефициар происходящего вокруг "Стройфарфора" для меня очевиден"

- Как вы узнали о возбуждении уголовного дела в отношении Павла Мисюли? - Позвонили знакомые и сказали, что по "России-24" прошел громкий материал о заводе "Самарский Стройфарфор". После этого я прочитал пресс-релиз на сайте Следственного комитета. При этом я хочу подчеркнуть, что уголовное дело не имеет отношения к предприятию, оно возбуждено именно в отношении директора - Павла Мисюли. - Кто был инициатором возбуждения дела? - Я знаю лишь то, что написано в пресс-релизе: дело было возбуждено СУ СК по Самарской области по инициативе регионального управления ФСБ. - О проблемах "Стройфарфора" с налоговой службой вам ранее было известно? - Я был знаком с актами двух налоговых проверок - за 2010-й, 2011-й, 2012-й и 2013-й, 2014, 2015 годы. Вторая проверка, как известно, легла в основу уголовного дела. Из этих актов налоговых проверок было видно, что на предприятии не все благополучно с финансово-хозяйственной деятельностью. Мне было важно получить первичную документацию, чтобы самому разобраться. Если говорить, например, о 2016 годе, у нас был протокол решения общего собрания участников, где было единогласно принято решение об открытии доступа к 1С:Бухгалтерии. Директор заверил, что после налоговой проверки откроет нам доступ к 1С, как раньше. Однако саботировал это решение и до сих пор его не исполнил. В итоге мы добивались предоставления информации через суд. И так удивительным образом совпало, что за несколько дней до вынесения решения якобы вышел из строя сервер, где хранились необходимые мне данные. В результате, как утверждает директор, была уничтожена вся информация ровно на 1 января 2016 года - за период, который я запрашивал. Уничтожен был и жесткий диск, хотя эксперты предлагали восстановить данные. - Когда вы попросили представить эту информацию? - Это был 2015 год. Директор сделал известными результаты налоговой проверки за 2010-й, 2011-й, 2012 годы, где претензии ФНС были на 396 млн рублей. А вместе со штрафами и пени - порядка 500 млн рублей. И конечно, мы все были в шоке. Наша позиция подразумевала, что, когда закончится налоговая проверка, мы сможем сами проверить директора на предмет корректности ведения бухгалтерии и финансов. Сейчас уже 2020 год, а мы так и не можем получить актуальную информацию. По моему глубокому убеждению, руководитель предприятия делает все, чтобы представлять информацию, которая не имеет практической ценности, по которой нельзя ни сделать анализ, ни принимать оперативные решения для управления обществом. - Оба раза "Стройфарфор" отбился от претензий ФНС... - Да. По одной схеме обе проверки. Сначала размер претензий снижался в десятки раз самой налоговой. То есть оставалось неизменным все объемное расследование, где аргументировано доказывалось (к слову, такого досконального расследования я ранее не видел), что сделки были притворными, с опросами директоров компаний-контрагентов, снятием не менявшихся несколько лет показателей электросчетчиков на складах… Потом заменялись выводы, и в итоге инкриминировалась гораздо меньшая сумма. После этого через арбитраж спорные сделки признавались реальными. Мои представители участвовали как слушатели в судебных заседаниях. Они говорят о больших странностях при рассмотрении этих дел. Но из актов налоговых проверок в любом случае видно, что существует система, которая работает не в интересах участников и не в интересах государства, - система по выводу денежных средств. В обоих актах фигурируют одни и те же компании, по сделкам с которыми проводились вычеты НДС. Когда мы все это увидели, то нам стало очевидно, что история с непредставлением информации объясняется не каким-то бизнес-конфликтом, как кто-то это преподносит. Мы поняли, что это больше похоже на банальное воровство в особо крупном размере, организованное группой лиц. И конечный бенефициар происходящего для меня очевиден, он на поверхности. - Сделанное на пресс-конференции заявление о покупке завода "Мараби" в Дагестане стало для вас неожиданным? - У меня нет полной информации об этой сделке. Мы послали на "Стройфарфор" требование ее представить. Но из материалов, размещенных на сайте арбитражного суда, я узнал, что в рамках банкротства ООО "Мараби" Сбербанк переуступил право требования долга в 660 млн рублей "Стройфарфору". Я не понимаю, на каких условиях подписан договор переуступки. Что это - некий кредит без залога, без поручительств, без одобрения? Потому что не может быть поручительств участников, если они не одобрены ими. И это не текущие потребности предприятия, а деятельность, связанная с запуском нового завода на другой территории. По данным ИАС Seldon.Basis, ООО "Самарский Стройфарфор" учреждена в 2000 году. Ее совладельцами выступают Алексей Долматов (6,88%), Олег Скотников (6,88%), Ярослав Бахмуров (4,97%), Александр Хенкин (4,97%), Татьяна Лашманова (4,7%), Павел Мисюля (4,7%) и ООО "Волжская Керамика" (66,89%). Учредителями последнего, в свою очередь, выступают Алексей Долматов (21%), Олег Скотников (21%), Ярослав Бахмуров (15%), Александр Хенкин (15%), Татьяна Лашманова (14%) и Павел Мисюля (14%). Я направил в арбитраж заявление, что данная сделка мной не была согласована. И то же заявили еще два участника. Наша совокупная доля - 50 процентов. - "Та сторона" в качестве причин противостояния на пресс-конференции указывала ваше недовольство уровнем рентабельности и нежелание вкладываться в развитие. - Судите сами. К примеру, в 2015 году рентабельность была 1,7%, что являлось низким показателем даже для предприятий отрасли с меньшими объемами производства. Отмечу, что после того, как мы подняли этот вопрос, рентабельность все-таки выросла. Мы это видим по прибыли, которую декларирует предприятие. Требование повышения рентабельности не может быть причиной конфликта. Однако при этом непонятно, на что и зачем в таком объеме берутся кредиты. Зачем такие инвестиции при низкой рентабельности и при том, что все участники не получают дивидендов? У меня сейчас в арбитражном суде иск - я запросил документы по займам федерального Фонда развития промышленности. Фонд выдал предприятию два займа, и ни по одному из них мне не представлена информация. А общая сумма инвестиций, на которую привлечены эти займы, - около 900 млн рублей. Понятно, что заем составляет часть, а остальная часть - собственные средства общества. Но их выделение не согласовано с участниками, как и займы ФРП. А они берутся не на текущую деятельность - это инвестиционные займы, которые проходят по линии Минпрома, это федеральные деньги. - Вы хотите понять, на что они потрачены, во что вложены? - Я хочу понять, какая реальная сумма была привлечена в займах, какова реальная сумма собственных средств и каким образом были приняты решения. Потому что это средства предприятия. Важно и целевое использование этих ресурсов. Действительно ли запущены проекты, куплено оборудование, получена продукция и как это отразилось на выручке предприятия, на прибыли. Я как участник общества, кроме всего прочего, несу ответственность за результаты предприятия. И одна из моих функций - принятие решений. А как я могу это делать без достоверной и полной информации? И когда мы запрашиваем эту информацию и не получаем ее - у нас возникает много вопросов - как к директору, так и к другим участникам. Потому что по ключевым вопросам они голосуют, на мой взгляд, неадекватно реальности. Может, у них понимания реальности больше, если они голосуют за контракт директора, несмотря на то что к нему есть вопросы и у налоговой инспекции, и у нас, а теперь и у Следственного комитета. Получается, они знают что-то, чего не знаем мы. - А по Фонду развития промышленности есть основания полагать, что займы были освоены нецелевым образом? - Для того чтобы знать, надо сначала собрать информацию. А в связи с тем, что директор так рьяно защищает эту информацию от нас, есть понятные сомнения. К тому же до 2016 года мы делали инвестиции в развитие предприятия и уже тратили деньги на те самые технологии, которые были озвучены в программе ФРП. Чтобы быть точными в этом вопросе, нам нужно знать, какое оборудование пришло, какие проекты сделаны. - У вас есть понимание, насколько предприятие закредитовано? - Если бы у меня была полная картина, я бы сказал. Я ждал, что эта информация будет озвучена на недавней пресс-конференции "Стройфарфора", где обещали ответить на все вопросы. Такой вопрос прозвучал, но я услышал невнятный монолог директора, который начал рассказывать о кредите 2017 года на 167 млн рублей и о том, что так сложно брать кредиты, его так контролируют!.. Потом журналист повторно спросил: "Так непонятно - у вас кредитов только 167 млн рублей?" На помощь директору пришел еще один участник общества, который сказал: "Нет, у нас полтора миллиарда кредитов". Ему задают вопрос - а это коммерческие банки или другие структуры? Внятного ответа не последовало. При этом директор в СМИ рассказывает, что он хотел бы потратить на новый завод в Тольятти - проект "Керамогранит Кеда" - еще 3,5 млрд рублей. Но ведь тольяттинская площадка - это на 100 процентов личный проект Долматова. Завод "Стройфарфор" к ней никакого отношения не имеет. Каким образом и за чей счет будет строиться данное предприятие? Отмечу еще, что заявленная выручка "Стройфарфора" в 3,8 млрд рублей - это без торговых домов, которые оформлены на аффилированный менеджмент. Кредитная масса, по моему мнению, сопоставима с выручкой. - А что с "нежеланием вкладываться"? - Заявления о том, что я не хочу инвестировать, некорректны. По проекту с "Керамогранит Кеда", например, мне не представили ни бизнес-плана, ни расчетов. Завод "Керамогранит Кеда" - личный проект Долматова. Все остальные отказались участвовать - пять из шести участников "Стройфарфора". И если брать дагестанский проект или займы ФРП - они тоже не обсуждались с нами как участниками общества. И когда мне говорят, что мы против инвестиций… Да мы за любые инвестиции! Но мы против того, чтобы делать инвестиции, не имея данных о состоянии предприятия. ООО "Керамогранит Кеда" действует с 7 декабря 2015 года. По данным ИАС Seldon.Basis, единственным учредителем компании выступает Алексей Долматов. Балансовая стоимость имущества оценивается в 2 млн рублей. Компания не генерирует выручки. Заявлялось, что ООО выступает оператором совместного с китайской корпорацией Keda проекта по строительству завода в ОЭЗ Тольятти, на котором планируется выпускать керамогранитную плитку. Старт строительства анонсировался на 2016 год, начало производства - на 2017. По информации источников Волга Ньюс, строительные работы так и не были начаты. - В лице завода "Керамогранит Кеда" в ОЭЗ "Тольятти" Долматов создает конкурента "Стройфарфору"? - На мой взгляд, да. Он хочет строить завод, который будет выпускать ту же продукцию. При этом экономика не растет и получить свою долю рынка новый завод может только за счет других игроков. А кого они могут подвинуть? В первую очередь "Самарский Стройфарфор". Строя этот завод, он закладывает мину под 2000 рабочих, которые будут уволены или частично сокращены на самарской площадке из-за конкуренции. - Каким образом сложились две противостоящие стороны Долматов, Мисюля, Бахмуров - Хенкин, Скотников, Лашманова? - На недавней пресс-конференции был Александр Сергеевич Бахмуров (как представитель сына - Ярослава Бахумрова. - Прим. Волга Ньюс), который сказал, что у него нет конфликта ни со Скотниковым, ни с Хенкиным, ни с Лашмановой. При этом Бахмуров говорит, что он является поручителем и заложил по кредитам предприятия все свое личное имущество. Возможно, он выбрал сторону Долматова, потому что тот сейчас является контролирующей стороной. Я так понял. Я согласен с Бахмуровым, что конфликта на самом деле нет. Конечному бенефициару этой истории выгодно создавать видимость конфликта, сталкивая участников общества между собой. За счет того, что у них нет достоверной информации, он пытается манипулировать ими и управлять бизнесом. - А есть ли механизмы, позволяющие найти директора, который устраивал бы всех? - Устав общества написан таким образом, что решение должно приниматься 100 процентами участников. А так как директор сам является участником этого общества, то невыгодное ему решение принять невозможно. Но, по моему мнению, конечным бенефициаром в этом истории является не он. Мисюля - скорее, заложник данной ситуации. - А когда закладывалась эта структура участников, устав прописывался, эти риски не просматривались или отношения были настолько безоблачными? - Устав писался с учетом возможности рейдерских захватов, был временным. С той же целью была усложнена структура собственности - в состав участников введена "Волжская керамика", где в капитале те же физлица, что и в "Стройфарфоре". Но это не спасло общество от того, что я назвал бы "внутренним рейдерским захватом". В то время я не понимал, как это возможно, чтобы участники общества крали сами у себя и у своих партнеров или создавали параллельный конкурирующий бизнес. Так было, пока не появился проект с "Керамогранит Кеда" без участия "Стройфарфора" и "Глимс-продакшн" без участия Самарского гипсового комбината. - Обсуждался вариант выхода части участников из "Самарского Стройфарфора" через выкуп долей? Действительно ли фигурировала сумма в 1,15 млрд рублей, которая якобы предлагалась за 50-процентную долю в предприятии? - Я был поражен, что на пресс-конференции один из участников разгласил эту конфиденциальную информацию, продемонстрировав тем самым неэтичное поведение в отношении организации, которая не только содействует проведению подобного рода сделок, но и сопровождает бизнес. Это был не самый умный ход. Есть мои обязательства по отношению к партнерам и Сбербанку по конфиденциальности, поэтому я не буду обсуждать цифры. - Как определялась цена, если с доступом к документации проблемы? - С определением цены было все просто: модератором сделки выступил Сбербанк и мы опирались на его оценку. Это уже не первые переговоры, проводившиеся с участием банка. Первый диалог состоялся в 2017-м, второй - в 2019 году. И оба раза та сторона без объяснения причин "исчезала" из переговоров. Вторые переговоры прошли на основе первой оценки. Цена откорректировалась с учетом увеличившегося объема выручки и прибыли. Была оценка тех, кто покупает, и тех, кто продает. В результате модератором было предложено компромиссное решение. С ним все согласились. Сделка должна была пройти до 1 января этого года. Однако она была сорвана стороной, интересы которой представлял Бахмуров. И как я теперь понимаю, по причине того, что в декабре 2019 года "Стройфарфор" заключил договор со Сбербанком о переуступке прав требования долга к ООО "Мараби". - Какова, по вашему мнению, конечная цель человека, создающего, как вы сказали, видимость конфликта? - У меня складывается впечатление, что реализуется схема нагрузки долгов с перспективой банкротства. Что в принципе мы сейчас уже видим по другому предприятию, которое было крупным плательщиком налогов, - это "РосПлит", один из лидеров отрасли в регионе. Сейчас там введена процедура банкротства. ООО "РосПлит", по данным ИАС Seldon.Basis, было учреждено в 2009 году. Участниками общества с равными долями выступают Алексей Долматов и Олег Скотников. Максимальная выручка, которую демонстрировала компания, - 859,4 млн рублей (в 2012 году). В 2018 г. она упала до 170,5 млн рублей. В августе 2019 г. компания была признана банкротом, в ее отношении открыто конкурсное производство. Что интересно, контрагенты, озвученные Следственным комитетом в пресс-релизе по делу Мисюли, проходили контрагентами ООО "РосПлит". И директор "РосПлита", когда ему была предъявлена налоговая недоимка по операциям с этими контрагентами, согласился и погасил ее. Там тоже два налоговых периода, тот же НДС, те же контрагенты, также непредставление информации одному из участников общества - все один в один. Только директор одного предприятия признает недоимку, а другого - нет. Вот по этой схеме одно предприятие уже обанкрочено. Люди лишились работы, область и федеральный бюджет - налогов. - В случае со "Стройфарфором" фигурирующие в уголовном деле "Техснаб", "КомплектСервис" и "СтройСнабИнвест" якобы поставляли сантехническую арматуру. А в истории с "РосПлитом"? - Пленку для ламинирования. То есть получается, что эти контрагенты - какие-то посредники-многостаночники. При этом "Росплит" и "Самарский Стройфарфор" могли бы закупать всю эту продукцию напрямую у производителей. Банкротство "РосПлита" имеет признаки преднамеренности. Поводом для введения процедуры послужил договор займа с аффилированным ему ООО "Новый мир" в объеме 40 млн рублей. Я уже заявил в суде о преднамеренном банкротстве и настроен сохранить предприятие. Потому что понимаю - за "РосПлитом" может последовать "Стройфарфор". - По "РосПлиту" вы обращались в правоохранительные органы? - Да, я обратился в Следственный комитет, отдел полиции по Кировскому району, в частности, по странной для меня сделке, связанной с переуступкой прав и выводом денег. Одному из поставщиков - ООО "СтройСнабИнвест" - по предоплате заплатили 50 млн руб. и продолжали платить, не получая в полном объеме продукцию. И при этом в последний день контракта перечислили еще 5 млн рублей. Были проданы транспортные средства, которые обеспечивали работу предприятия. По какой цене, кому, на каких условиях, зачем - мне неизвестно. По итогам двух налоговых проверок "РосПлит" выплатил недоимку в размере 17 млн рублей. Это означает, что общество потеряло порядка 80 млн рублей. В истории с "РосПлитом" нет других участников, кроме меня и Долматова. Выводы делайте сами.