Анна Мещерякова, «Третье мнение»: переехать в Силиконовую долину — это не наш путь

Анна Мещерякова — молодой предприниматель, которая успела поуправлять семейной компанией по торговле компьютерами, основать еще несколько бизнесов в сфере продуктов питания, поработать в Минцифры и создать высокотехнологичный стартап по разработке искусственного интеллекта для медицинских технологий. Школу окончила экстерном в 15 лет, потом училась в двух вузах параллельно. Владеет английским, китайским и немецким языками. Обо всем остальном она рассказала сама в интервью главному редактору Business FM Илье Копелевичу. «Третье мнение» — это инновация компания, одна из немногих в России, может быть, единственная, которая создает искусственный интеллект, нейросети для медицины, делает анализ анализов. Что это такое, мы чуть попозже поговорим. Начнем с биографии. Анна в бизнесе с 17 лет, причем тогда это был вполне себе торговый бизнес, а в 22 года она была генеральным директором. Она говорит по-английски, оказывается, еще на китайском, причем на двух диалектах, еще базово — как она сказала — по-немецки и так далее. Она прошла эти этапы в течение 20 лет, там еще и Cambridge MBA успел побывать. Анна, в 15 лет вы закончили школу экстерном, что тоже нечастый случай, пошли учиться, но в 17 лет оказались в бизнесе. Как это произошло? Анна Мещерякова: Это произошло достаточно случайно, во время летних каникул, хотелось что-то сделать полезное, и мой отец предложил мне прийти на временную работу. Это была торговля компьютерами, комплектующими, мониторами, и в компании образовался неликвидный товар, который нужно было распродать, и сотрудники компании никак не справлялись с этой задачей. Я была свободна, и на лето не было каких-то особых планов, и я решила, что это хорошая идея, и устроилась на работу. Первая моя зарплата на тот момент была 300 долларов. Это был 1999 год? Невысокая даже по тем кризисным меркам. Как все остальные менеджеры, тем более средние, топ-менеджеры смотрели на дочку хозяина, пришедшую справляться с задачей, с которой не справились они? Анна Мещерякова: Мало людей мне были рады. Таких людей было мало, но они были. И действительно были люди, которые мне помогли разобраться в том, что и как надо делать. Вы что-нибудь понимали в тот момент в этих залежавшихся товарах, которые вам надо было продать? Анна Мещерякова: Очень и очень мало. Несмотря на то что действительно у отца был этот бизнес и была возможность знакомиться с компьютерами, как-то мне было не до этого, были другие на тот момент увлечения, и приходилось все изучать с нуля: что нужно продавать, тем более кому нужно продавать, как устроен рынок, кто наши клиенты и по каким причинам они должны купить именно мой товар. И вам удалось то, что не удавалось другим? Анна Мещерякова: Да, удалось, и здесь, я думаю, сыграло роль именно мое персональное качество — неумение отказываться от заданной цели. Была поставлена цель — распродать, на тот момент это были большие электронно-лучевые мониторы, и их действительно осталось на складе большое количество, и нужно было их распродать. На тот момент клиенты отвечали, что предпочитают мониторы известных брендов, а не того, который я предлагала. И мне стало очевидно, что это все-таки вопрос цены, потому что этот продукт утилитарный, то есть без мониторов работать невозможно, а характеристики у нашего товара были такие же. Как я знаю, вы учились в двух вузах, но с того лета ваши занятия бизнесом, причем профессиональные, уже не заканчивались? Анна Мещерякова: Да, не получилось. Лето прошло, но не получилось отказаться от работы, пришлось остаться и уже переводиться сначала на вечернее, потом уже и на заочное отделение в университете и посвятить себя целиком и полностью только работе, только бизнесу. У вас колоссальный, по моим представлениям, багаж знаний, накопленных за жизнь, причем академических знаний. Школу вы в 15 лет окончили экстерном, было, как вы сказали, скучно учиться в старших классах, можно было все быстрее. Два вуза, один — РГГУ «Мировая экономика», другой — Институт практического востоковедения, где вы параллельно учили китайский. Но вы говорили, что скучно было в школе, поэтому пошли побыстрее, в институте тоже было скучно, пошли торговать. Неужели при вашем интересе к разным знаниям торговать в этом возрасте было интереснее, чем, я уж не говорю про то, что просто в студенческих компаниях зажигать, но даже просто учиться, учиться и учиться? Анна Мещерякова: Очень интересно ставить перед собой сложные цели и их достигать. На тот момент была предоставлена такая работа, и она была интересна с точки зрения не ее содержания, а драйва, преодоления, спортивного азарта, который у меня присутствует. В учебе и в школе, и в университете было все очень и очень размеренно, по крайней мере для меня. Все было четко, прозрачно: программа, сессия и так далее. Я со всем справлялась гораздо раньше, чем на то были установлены сроки. Зарплату вам папа установил 300 долларов, ниже средней по компании на тот момент. У вас был в этом возрасте и впоследствии денежный драйв? Все-таки бизнес — это зарабатывание денег, в том числе для себя. Или как в вашем случае? Анна Мещерякова: Да, безусловно. В моем случае, особенно когда речь идет о том, что ты занимаешься продажами, вопрос мотивации и участия в результате этих продаж — это очень важно. Поэтому уже чуть позже, где-то через год после того, как я начала работать и показала заметные результаты, была предложена конструкция с бонусной системой, то есть проценты от продаж. Было установлено некое соревнование между всеми менеджерами по продажам. Не могу сказать, что все абсолютно, но большинство периодов, когда я занималась только продажами, мне также удавалось быть номером один среди именно менеджеров по продажам. И это меня тоже двигало вперед и давало новые силы и желание двигаться дальше именно в продажах. То есть интересовало не само содержание этого процесса — что именно я говорю клиентам, а именно результат, что у меня получается преодолеть возражения и добиться сделки. «Хотелось заниматься тем, что имеет какой-то социальный эффект». В течение десяти лет вы занимались этим бизнесом, потом его закрыли, потом были еще интересные этапы, мы о них поговорим. Компания «Третье мнение» занимается медициной, созданием искусственного интеллекта для медицинских процессов, это анализ анализов. Давайте лучше вы сами обрисуете, что вы делаете, кто еще в мире это делает, с кем вы соревнуетесь, для чего это нужно? Анна Мещерякова: «Третье мнение» разрабатывает сервисы для системы здравоохранения: распознавание патологий на медицинских снимках, например, рентгене, КТ, МРТ, и также сервис для мониторинга пациентов и в палате, и в коридорах больницы с помощью анализа уже видеоизображений. Нашими конкурентами являются на сегодняшний день три тысячи стартапов в мире, которые работают в этой сфере. Но таким законодателем и первой компанией, которая нас на эту мысль натолкнула, была известная компания IBM Watson Health. Это действительно мировой лидер, это компания по известности в этой сфере номер один. Все началось с того, что мы с этой компанией встретились, это было уже больше трех лет назад, компания IBM Watson искала в России собственные источники для своего R&D (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. — Business FM), то есть те самые медицинские данные, которые нужны и необходимы для создания этих систем, потому что искусственный интеллект обучается за счет и на базе естественного — интеллекта врачей. То есть это врачи должны разметить различные снимки, задать параметры, по которым потом робот будет самостоятельно принимать те или иные решения. Откуда уверенность, что искусственный интеллект в этом деле лучше человека? Анна Мещерякова: Искусственный интеллект бывает двух типов: general — широкий или сильный искусственный интеллект, и narrow — слабый искусственный интеллект. Чем они отличаются? Мы занимаемся тем, который слабый. У нас очень ограниченные задачи, в отличие от врача. У врача задача работы с пациентом менее ограниченна, а мы можем искусственному интеллекту поставить очень узкую задачу, ограниченную из точки «А» в точку «Б»: какую информацию робот получает на входе, обрабатывает ее, где заканчивается эта обработка и каким результатом она заканчивается. И за счет этого сужения, этого фокусирования как раз и возникает превосходство искусственного интеллекта — в нашем случае узкого, слабого — над врачом. Какую практическую задачу это главным образом должно решать, где это работает? Анна Мещерякова: Самая серьезная эффективность, которую сегодня эти системы показывают на рынке, это сортировка медицинских изображений на норму и ненорму. То есть отличить точно здорового от возможно нездорового? Анна Мещерякова: Да, совершенно верно. И тем самым оптимизировать и временные, и бюджетные затраты системы здравоохранения на работу с теми, кто ни на что не жалуется, у кого ничего не болит и кто на самом деле здоров. А здоровые часто приходят сдавать КТ, МРТ, рентгены и так далее? Анна Мещерякова: Сейчас во всем мире, и в России тоже, тенденция в сторону превентивной медицины. То есть сплошная диспансеризация, обследование здоровых. Как говорят, здоровых нет, есть недообследованные. Анна Мещерякова: Да, поэтому действительно таких пациентов много, и эту самую норму действительно робот может отсортировать и уже предоставить врачу только тех, с кем нужно прицельно работать и уделить те самые минуты, которые положены по стандартам. Сколько лет этой технологии? Ведь это же не просто устройство, это медицинское устройство. В медицине статистика собирается многие-многие года, иногда по десять лет, на больших массивах исследований. К каким результатам вашей компании удалось прийти на данный момент? Анна Мещерякова: Вообще, технологии существовали и десять лет назад, и даже 20 лет назад, и десять лет назад были публикации, что настало то самое время, когда сейчас искусственный интеллект будет массово внедрен в здравоохранение. Но на самом деле мы и сегодня находимся в той же самой точке — на пороге этого массового внедрения. И здесь вопрос в том, насколько доступны эти цифровые данные, на которых учить алгоритмы. Сейчас они становятся массово доступны для разработчиков, для таких как «Третье мнение» и других компаний по всему миру. То есть сначала надо собрать огромное количество этих снимков, посадить врачей, которые разметят и зададут параметры, чтобы потом робот уже своим глазом, глядя на них, именно по этим сделанным врачами на большом массиве данных разметкам делал свои выводы? Скучная работа для врачей, мне кажется. Анна Мещерякова: Да, это рутинная работа для врача. И действительно, данные — это первично, и они должны быть сбалансированы по разным параметрам. Это должны быть данные с различных диагностических устройств от различных производителей — и западных, и китайских, и российских, потому что то изображение, которое получается в результате и сохраняется на сервер медицинской организации, будет отличаться по своим параметрам, и для обучения алгоритму необходимо работать с изображениями разных типов. Поэтому data set, то есть та самая исходная выборка для обучения алгоритмов, это первично, и действительно они должны исчисляться миллионами изображений. Как вы шагнули от торговли компьютерами к такому креативному медицинскому и высокотехнологичному? Анна Мещерякова: У меня появилась возможность стать экспертом по отечественному программному обеспечению. Как мы все знаем, после 2014 года в России наметился тренд к импортозамещению. Это коснулось и IT-технологий, и программного обеспечения в частности. Поэтому министерство цифрового развития учредило экспертный совет, куда вошли эксперты из уважаемых компаний. Это большие компании-разработчики, такие как «1С», Наталья Касперская входила очень долгое время в этот совет (на данный момент не знаю), и у меня появилась возможность войти в этот совет. Я в этой должности проработала два года. Я как эксперт оценивала, является ли программное обеспечение российским, и оценивать нужно было по разным параметрам. Это и юридические параметры по документам, и по владению этим программным продуктом, насколько он принадлежит именно российским гражданам. И, конечно, нужно было анализировать исходный код, то есть нужно было смотреть, насколько это программное обеспечение не зависимо от западного проприетарного программного обеспечения. А как вы в этом разбирались? Анна Мещерякова: Не обошлось без создания небольшой команды. Для того чтобы выполнять даже эту работу, потребовалась небольшая команда — около пяти человек, чтобы обеспечить работу такого одного эксперта. Это были и юристы, и IT-специалисты — тестировщики. И вам пришлось насмотреться на разных наших разработчиков, и вы увидели людей, с которыми решили начать новый собственный бизнес? Анна Мещерякова: Да, приходили интересные команды, и действительно несколько команд прошли через наш экспертный совет, которые занимались распознаванием различных образов, различных изображений, в частности распознаванием лиц. Одна из этих команд действительно произвела очень сильное впечатление, и дальше мы с ними продолжили знакомство, общение и пришли к решению создать уже совместно новое направление в распознавании образов. Распознавание медицинских снимков — почему это вам пришло в голову, откуда? Анна Мещерякова: Хотелось заниматься тем, что имеет какой-то социальный эффект, тем, что действительно может повлиять на то, что происходит в том числе в нашей стране. Но вы знали уже о том, что, как вы сказали, искусственный интеллект стоит на пороге медицинского применения? Анна Мещерякова: Да, на тот момент уже были встречи и с IBM Watson, и с другими западными компаниями, которые рассказывали, каких высот им удается достигать и насколько медицина шагнула далеко вперед. И мне, с одной стороны, как специалисту все-таки уже по программному обеспечению и по тем технологиям, которые сегодня доступны, и, с другой стороны, как пользователю медицинских услуг в России стало очевидно, что необходимо эти сервисы здесь, в России, создавать и продвигать. «Приходится что-то брать в кредит даже сейчас». У вас были деньги, чтобы начать? Анна Мещерякова: Да, были деньги на тот момент для того, чтобы начать. Уже свои, личные деньги, заработанные в первом семейном бизнесе, который вы потом, кстати, возглавили, но мы не будем вспоминать все. То есть у вас было с чего начать? Анна Мещерякова: Да, было с чего начать, и здесь поддержал и партнер, который возглавил R&D-направление, то есть разработку алгоритмов. Он взял на себя затраты по этой части, связанной с разработчиками, а это была основная часть затрат. На мне была часть затрат, которая связана с административной работой. Все, что не связано с разработкой, было на мне. Вы вложили свои деньги, большую их часть. Какой личный риск? Анна Мещерякова: Пришлось даже какие-то деньги взять в кредит для того, чтобы начать. Он погашен? Извините за такой вопрос. Анна Мещерякова: Частично погашен, частично приходится что-то брать в кредит даже сейчас. Кроме того, что действительно первоначально вложила то, что было, у меня есть еще два работающих бизнеса, которые приносят определенный стабильный доход, кэш-флоу, денежный поток ежемесячно, и действительно эти деньги я реинвестирую в стартап «Третье мнение». Один из этих бизнесов — это тоже своего рода стартап, но который уже перешагнул возраст и выручку стартапа и стал успешным в своем сегменте компаний. Это компания Sooperfoods — производство продуктов питания в концепции ЗОЖ. Пока цифры вашей выручки не очень большие. Кто-то уже покупает эту технологию? Точнее, у вас готовый продукт, не то чтобы технология: у вас есть программа, она лицензионная, значит, любая клиника может купить лицензию, поставить этот софт, и вместо того чтобы врачи глазами смотрели десятки и сотни снимков, вначале их просматривает робот и реагирует там, где есть отклонения, и подключается врач. Как с продажами, как с внедрением? Выходите ли вы за рубеж? Я знаю, что вы постоянно ездите за границу. Как там, как в России? Анна Мещерякова: С продажами не так все легко и просто, потому что технология действительно требует валидации, и не только технологической, но и медицинской, это действительно требует времени. В медицине самый длинный пресейл из всех тех рынков, которые мне удавалось видеть и на которых удавалось работать. Действительно, цикл пресейла длится от шести месяцев, это минимальный период, за который можно сделать продажу и закрыть сделку. Что касается фактических продаж и клиентов, да, они есть, их немного, и мы планируем, что в этом году у нас действительно будут уже значительные показатели по выручке, нам удастся те пилотные внедрения, которые мы сделали, со значительным дисконтом, иногда с дисконтом до 90% от цены, конвертировать уже в коммерческие контракты с медицинскими организациями. «В России все очень серьезно. Здесь ждут абсолютно готового продукта». Я знаю, что вы участвовали в программе 500 Startups, это один из крупнейших мировых фондов, которые занимаются выращиванием технологических стартапов, ездили в Силиконовую долину. Нередко можно услышать, что те успешные технологические бизнес-инициативы, которые у нас возникают, в итоге в значительной части переезжают туда, потому что там и капитал, который может поддерживать рост, развитие и масштабирование компаний, там и рынки — в общем, все там удобнее. Что вы об этом думаете? Анна Мещерякова: Да, нам действительно повезло оказаться в Силиконовой долине, в Сан-Франциско, в 500 Startups и поработать в этом известном мировом акселераторе. Почему я говорю повезло? Потому что если бы действительно не совпали так обстоятельства и нас не отобрали и фактически не отправили туда, я не знаю, когда мы бы к этому пришли. Потому что здесь очень много задач и очень много работы. Но поездка оказалась чрезвычайно полезной для нас и очень эффективной. Мы посмотрели на предпринимательскую среду, которая есть там, на те возможности, которые есть в Силиконовой долине для стартапов. Безусловно, возможности привлечения венчурных инвестиций намного-намного превосходят то, что есть в России, просто даже по количеству инвесторов. Конечно, экосистема для стартапов открыта, конечно, акселераторы предлагают интеграции сразу с отраслевым пулом клиентов для тебя. То есть с потенциальными заказчиками, там, где вы можете испытывать сделанное в реальной практике. Анна Мещерякова: Да. Проведя чуть больше месяца в акселераторе, мы уже получили возможность представить свой продукт крупнейшим клиникам штата Калифорния. Для меня это было действительно откровением и сюрпризом, что мы, приехав из России, можно сказать, месяц назад, уже можем полноценно работать и внедрять свои продукты с искусственным интеллектом в крупнейших клиниках Калифорнии. И как пошло? Анна Мещерякова: Рынок очень открыт, и пошло так, что у нас готовность и зрелость продукта в среднем гораздо выше, чем то, с чем выходят американские стартапы на уровни MVP (минимально жизнеспособный продукт. — Business FM), то есть этого минимального внедрения. То есть позитив есть, и на сегодняшний день мы уже находимся в стадии открытия дочерней американской компании к нашей российской. У нас уже есть сотрудники в США, в Калифорнии, которые занимаются продажами там наших продуктов. Вы, кстати, резидент «Сколково». Тоже такая блестящая система. Сравните, что работает лучше, и почему. Что работает лучше — ответ однозначный: в Силиконовой долине на порядки больше стартапов вырастает в компании, чем пока у нас все вместе взятые. Вопрос — почему. Анна Мещерякова: В «Сколково» очень много стартапов, и экосистема настроена достаточно эффективно для того, чтобы стартапы приходили. Есть льготы, созданы все условия, чтобы стартапам было работать комфортно. И эти условия, на самом деле, более комфортные, чем те, которые нам были представлены в Сан-Франциско в акселераторе. Вы имеете в виду офис, помещение, транспортную инфраструктуру? Анна Мещерякова: Да, питание, все на очень высоком уровне. Тем не менее действительно не хватает интеграции в реальный сектор. Бесшовной интеграции, взаимодействия акселераторов, инкубаторов, технопарков с потенциальными заказчиками, ради которых этот стартап работает. У вас не прошло и месяца в Калифорнии, как вы начали пробовать и внедрять в калифорнийских клиниках разработанный вами продукт. А здесь, в России? Анна Мещерякова: В «Сколково» просто другие задачи. Неважно, «Сколково» или не «Сколково». Там месяц потребовался. А в России у вас это произошло? Внедряетесь ли вы в российских клиниках? Анна Мещерякова: Да, мы внедряемся в российских клиниках: и в лидирующих частных клиниках, и в государственных клиниках. Но мы это делаем сами. Здесь нам никто не помогает, и никто нас за ручку не водит и по email не делает так называемый intro — не представляет нас какой-то крупнейшей частной клинике. В Силиконовой долине, в акселераторе 500 Startups, это абсолютно нормально, это входит в культуру, в правило постоянно делать эти intro, небольшие мэйлы, буквально на два предложения, по всему своему контакт-листу. Это действительно работает — на них отвечают. Могу я сделать за вас вывод, что все-таки одна из главных причин, почему этого там много, а у нас сравнительно мало, несмотря на большие усилия — офисы, питание, что хотите, что там бизнес гораздо более открыт к инновационным стартапам, чем у нас? То есть там вы за месяц проходите эту дорогу: если вам есть что предложить — вы уже там. Здесь вы работаете в этой области несколько лет... Или я не прав? Анна Мещерякова: В России все очень серьезно. Здесь ждут абсолютно готового продукта, абсолютно отшлифованного, выверенного, сертифицированного. И только с такими компаниями, с компаниями в зрелой стадии, готовы говорить. И как раз эту тему затрагивали и в «Сколково»: да, компании есть, которые готовы взаимодействовать со стартапами, но это все касается стартапов в зрелой стадии. А в Силиконовой долине компании готовы взаимодействовать со стартапами на уровне идеи, готовы ее обсуждать, крупные клиники готовы давать консультации и тратить время на те стартапы, у которых еще ничего не оформлено и продукт еще не работает. Именно поэтому все так быстро, динамично. Действительно компания может привлечь значительные деньги на уровне идеи. Вы сейчас на какой стадии? Известно, что есть семь стадий развития стартапа, каждая характеризуется тем, что стартап, если он перспективен и развивается, чтобы он жил, все время должен привлекать новые деньги на каждую свою стадию. Как у нас с этим? Вы вложили свои, ваш партнер вложил свои, наверное, были какие-то гранты от наших фондов. И что дальше? Анна Мещерякова: Мы в том числе в прошлом году получили финансирование от Сбербанка. Это можно назвать precede-инвестицией, которая также была нами получена в форме конвертируемого займа. Это достаточно принятая форма для стартапов по всему миру. Для России она пока является достаточно новой, в том числе и с точки зрения российского законодательства. Это форма, которая позволяет стартапу взять деньги в долг и конвертировать их впоследствии в долю в акционерном капитале. Поэтому можно на сегодняшний день сказать, что Сбербанк уже является нашим акционером, участником. Сбербанк в данном случае выступает таким институциональным венчурным инвестором. Фактически это венчурная инвестиция, когда дается кредит за долю в будущем бизнесе. А в Сбербанке процедуры, на ваш взгляд, как вам удалось пройти? И были какие-то альтернативы? Вообще говорят, что у нас сейчас венчурных инвесторов больше, чем проектов. Инвесторы пытаются найти, но проектов меньше, чем инвесторов. Как вы это ощущаете? Анна Мещерякова: Мне кажется, и в проектах, и в инвесторах вопрос не в количестве, а в качестве. Я думаю, что здесь как раз проблема в качестве. Инвесторов, может быть, действительно много, но вопрос их готовности инвестировать и какие суммы. Это абсолютно несравнимо с тем, что доступно стартапам в Силиконовой долине. Инвесторы есть, но они очень консервативны, и один из основных векторов для венчурного инвестора в России — чтобы стартап был ориентирован обязательно на международный рынок. Но это же для всех сейчас. Если вы делаете узкую технологию, она должна широко продаваться. А все стартапы, как правило, делают что-то узкое. Анна Мещерякова: Да, я просто говорю о том, что это абсолютный фокус, и те венчурные инвесторы, которые работают в России, ориентированы поддерживать стартапы, для которых российский рынок не является основным и определяющим и технология которых конкурентоспособна на мировом рынке. И здесь мы как раз отвечаем на вопрос, почему таких проектов мало. Потому что сама по себе эта задача непростая — создать здесь технологию, которая конкурентоспособная на мировом рынке. Понятно, что задача сама по себе непростая, особенно если мы говорим про такие высокотехнологичные проекты, к которым относится «Третье мнение». «В стартапах не принято говорить «я никогда не продам свою компанию» Какой вы видите свою дальнейшую бизнес-карьеру и развитие компании? Есть какие-то планы, как она должна развиваться? Есть в конце этого плана IPO, например? Какой путь компания должна пройти, где она достигнет точки, в которой продолжит свою дальнейшую жизнь? Анна Мещерякова: Компания с точки зрения бизнес-модели является потенциально возможной компанией-«единорогом». То есть бизнес-модель компании позволяет к этому стремиться. То есть это компания с оценкой выше 100 млн долларов. Необязательно миллиард долларов, даже выше 100 млн долларов — это уже компания с таким потенциалом. Почему эта бизнес-модель? Потому что мы продаем лицензии на программное обеспечение. В случае успеха этой модели она является реплицируемой и может очень быстро вырасти, в том числе на мировом рынке. Поэтому потенциально компания имеет такие высокие показатели по оценке. Это может быть IPO, это может быть какой-то стратегический инвестор, это может быть какой-то мировой технологический гигант. Мы не исключаем, что это может быть потенциально такая компания, как Google, это может быть компания Philips. То есть вы можете продать ее? Это является целью — довести технологию, создать сеть продаж и клиентов и продать? Анна Мещерякова: Мы не ставим конкретной цели, но мы должны просчитывать, в том числе и для наших инвесторов, возможные варианты развития. На сегодняшний день мы далеки от этого. Уже есть предложение о сотрудничестве и с одной, и с другой компанией, но они, конечно, не находятся на том уровне сегодня, который нам стратегически интересен. То есть это пока такое бизнес-партнерство. В стартапах не принято говорить «я никогда не продам свою компанию». Это решать в том числе и инвесторам в какой-то момент времени, что действительно будет выгодно, насколько компания в какой-то момент времени, например через десять лет, будет расти, либо этот рост стабилизируется, и этот стратегический инвестор или стратегический уже в данном случае партнер — это будет самый оптимальный выбор для компании. Но это перспектива десять с плюсом лет. На ближайшие десять лет у нас действительно план развития, роста, в том числе увеличение оценки компании с помощью ежегодного роста выручки и доминирование. То есть цель — быть национальным чемпионом в тех странах, где мы видим это возможным. Конечно, Россия является одной из этих стран и страной номер один для нас. Переехать просто в Силиконовую долину — что вы об этом думаете? Что скрывать, многие, оказавшись там, думают, почему бы там не остаться. Анна Мещерякова: Такие идеи приходят в голову, и это нормально. Там действительно находиться комфортно. Это действительно какой-то другой мир. Ты себя чувствуешь успешным стартапом вне зависимости от того, являешься ты им или нет. Для этого созданы все условия. Мы ходили на работу в этот офис, и вокруг нас были только успешные стартаперы. А что, там никто не проваливается? Может, просто они так выглядят? Анна Мещерякова: Это такое ощущение, которое витает в воздухе. Говорят о том, что ты можешь идти по улице в Сан-Франциско и встретить своего стратегического инвестора просто в Starbucks и обсудить свой продукт, это называется «пропитчить», то есть представить за две минуты и привлечь инвестиции на десятки миллионов долларов — просто в Starbucks. Это реальные примеры из жизни стартапов. Но просто переехать в Силиконовую долину — это, наверное, не наш путь, и именно по причине того, что мы очень сильно связаны с взаимодействием с медицинскими организациями. Почему IBM Watson приехал сюда, в Россию, почему мы встречались, почему они обращались в огромное количество российских медицинских учреждений? В США достаточно сложно работать с данными, особенно с данными пациентов. Посадить врачей обрабатывать десятки тысяч изображений просто очень дорого, наверное. Анна Мещерякова: Абсолютно верно. Это разница на порядки. И не только дорого, но и найти этих врачей, найти свободное время у этих врачей — это задача не из легких. А что самое интересное — эти врачи, по крайней мере те, с кем мне удалось повстречаться, например руководитель отделения лучевой диагностики в крупнейшем госпитале в Лос-Анджелесе, — у него русское имя и русская фамилия. Вопрос: все-таки, наверное, для стартапа выгоднее работать с его коллегами, которые работают в Москве или других городах России и имеют другую заработную плату? Значит, вы привязаны к России экономически, можно и так сказать. Анна Мещерякова: И технологически. Потому что разработчики в России, в частности, те, с которыми работаем мы, действительно находятся на мировом уровне с точки зрения своих технологических компетенций. И опять же, нет никаких оснований работать с другими командами из других стран. И американские стартапы очень часто, даже без российских корней у основателей, работают с командами разработчиков из России и стран СНГ. С точки зрения нашей текущей, достаточно ранней стадии, для нас оптимально находиться здесь, работать здесь: и с точки зрения данных, и с точки зрения работы с врачами, и с точки зрения взаимодействия с программистами, и с точки зрения того, что надо с чего-то начинать, надо где-то на каком-то рынке стать большим. И это все-таки для нас логичнее делать здесь, в России. Экономически обоснованный патриотизм.