Россия глазами бизнеса: кормушка и сырьевой придаток?
Совместное исследование Deloitte и Центра Стратегических Разработок, проведенное на основе опроса более 100 промышленных компаний, показало, что по итогам 2019 года каждое десятое предприятие пользовалось налоговыми льготами, действующими в рамках специальных инвестконтрактов (СПИК). Большая часть из них относится к сфере автопроизводства. Однако эксперты РБК, оценившие результаты опроса, утверждают, что как минимум половине компаний оказалось сложно достичь результатов, которые от них ожидает государство, так сказать, в обмен на льготы. Так ли это? Согласно опросу, больше половины участников СПИК (58%) указали на существенные сложности при выполнении экспортных обязательств, а 45% сообщили о трудностях в разработке и локализации технологий. При этом 33% компаний указали на сложности при выполнении требований к уровню локализации производства, ведению раздельного учета и обязательств по созданию новых рабочих мест. Не секрет, что реализация инвестиционных проектов для России, особенно в регионах, важна не только ради привлечения инвестиций, но и для роста рабочих мест, что, соответственно, позволит снимать социальное напряжение. В принципе, за рубежом также достаточно серьезно, если еще и не строже, подходят к обязательствам компаний по созданию новых рабочих мест и строгому соблюдению местного трудового законодательства. СПИК создает преференции, которые помогают безболезненно локализовать производство, поясняет РБК директор Института проблем правового регулирования ВШЭ Анна Дупан. То есть сложности с локализацией, на которые указали респонденты опроса, по ее мнению, вызваны требованиями российского законодательства и неготовностью компаний достичь тех результатов, которых ожидает от них государство. Другой эксперт издания — партнер консалтинговой компании «НЭО Центр» Инна Гольфанд, говорит о том, что большинство СПИК с 2015 по 2018 год было заключено с фокусом на импортозамещение и внутренний рынок — создание изначально не было сфокусировано на конкуренции с мировыми лидерами, добавив, что наращивать экспорт, особенно несырьевой, является сложной задачей из-за отсутствия зачастую конкурентных преимуществ по сравнению с зарубежными игроками. Между тем подчеркнем, тот же опрос показал, что налоговыми льготами чаще других пользуются иностранные компании, которые в большинстве своем устраивают меры поддержки. Думается, вряд ли кто из иностранных компаний пришел в Россию, если бы работать здесь им было невыгодно. На развитых рынках, как правило, маржа меньше. В Китай посторонних особо не пускают. Поэтому Россия была и остается для них перспективным рынком. Другое дело, что каждый из них хотел бы кроме основных мер господдержки получать и меры стимулирования спроса. А спрос, как известно, падает во всем мире, Россия не исключение. Более того, как показала практика, иностранцы неохотно делятся своими технологиями и не особо приветливы к российским компаниям за рубежом. Выходит, что мы им — условия, льготы, даже меры стимулирования спроса, на которые государство выделяет деньги из бюджета, а они просто всем этим пользуются, взамен «выдавая» высокую добавленную стоимость, которую опять же оплачиваем мы — простые потребители. При этом, как оказалось, еще и экспорт этой же продукции оказался для них сложной задачей. При таком то уровне господдержки со стороны России вдруг их продукция оказалась неконкурентной. Как же делались тогда расчеты до принятия решений о локализации в России производств? Расчет был исключительно на поддержку государством? А что взамен — для государства? В каких юрисдикциях предпочитают находиться иностранные компании? В ноябре минувшего года издание «КоммерсантЪ» опубликовало интервью главы Siemens в России Александра Либерова о локализации турбин и поездов. Одним из интересных его моментов является то, что, судя по заявлению представителя Siemens, компания рассматривает в качестве партнеров сильного игрока с госучастием в капитале, что лишний раз подтверждает факт заинтересованности иностранцев в доступе к рынку, на котором спрос может быть обеспечен государством. А на днях изданию «Ведомости» гендиректор «Силовых машин» Тимур Липатов сообщил, что «Siemens по политическим мотивам не передаст контроль над технологиями». Напомним, что немецкий концерн и «Силовые машины» Алексея Мордашова состоят в партнерстве, где в совместном предприятии у Siemens 65% доли компании, у «Силовых машин» — 35%. Тимур Липатов объяснил, что в 719-м постановлении правительства, есть требования по локализации. В требованиях документа, по сути, написано, что в конце цепочки контроля интеллектуальной собственности на производимое оборудование должно быть либо российское физическое лицо, либо любое юридическое лицо, находящееся под контролем Российского государства. Это даст гарантию, что интеллектуальная собственность, без которой произвести газовую турбину невозможно, находится в российской юрисдикции. Иностранный участник может пообещать что угодно, но в какой-то момент сослаться на судебный процесс или запрет в его домашней юрисдикции. «Мы вели интенсивные переговоры с партнерами по СП о том, что надо его переформатировать, чтобы соответствовать этим требованиям. На всех переговорах, в том числе с участием нашего акционера, представители Siemens последовательно заявляли, что они не могут передать контроль над технологиями — по политическим мотивам. Это прямо так было сказано высшим руководством Siemens», — заявил изданию Липатов. Вот и получается, что бизнес, к слову, не только иностранный, что важно подметить, дабы иностранные инвесторы не решили, что мы не рады их присутствию, с удовольствием и дальше бы использовал российское государство как дойную корову, но пойти на условия, в которых есть интерес у самого государства для выполнения множества других задач, ему сложно. Задач у государства хоть отбавляй. Легкодоступные ресурсы на исходе, цены на мировых рынках из-за непредсказуемости политики США, торговых войн с Китаем, глобального потепления и в целом за счет снижения темпов роста мировой экономики складываются не самым благоприятным образом. Экспорт ресурсов — нефти, газа и нефтепродуктов — в прошлом году снизился. Подушка безопасности из средств ФНБ, сформированная на деньги от продажи ресурсов — не вечная. Делать ставку на сырье, как и прежде, не то чтобы уже не стоит, просто не приходится. России нужно увеличивать несырьевой экспорт. А с этим у нас есть проблемы, несмотря на все те льготы, которыми, в принципе, доволен бизнес, особенно иностранный, что показал вышеобозначенный опрос. Судя по предварительным итогам Федеральной Таможенной Службы (ФТС) за 2019 год, опубликованным изданием «Известия», несмотря на локализацию автопроизводителей в России и использование льгот, импорт легковых автомобилей увеличился почти на 10%, до 8 млрд. долларов. В одной из своих недавних публикаций мы делали ссылку на статистику Национального Бюро Кредитных Историй, которая говорит о том, что в 2019 году выросло число выданных кредитов на покупку машин более чем на 10%, на заемные средства россияне приобрели 45% новых автомобилей — и это произошло при так называемом снижении авторынка, о котором в прошлом году говорили эксперты. Собственно, здесь возникает вопрос: если произошло снижение авторынка, откуда взялся 10-процентный рост импорта и рост выданных кредитов? Не манипулирует ли бизнес государством, добиваясь введения еще больших льгот и программ стимулирования спроса на выпускаемую продукцию на фоне новостей о проседании тех или иных рынков??? Понятно, что только уточнение данных о ввозе конкретных моделей автомобилей могло бы дать более точную картину о ситуации на рынке, подсказать, действительно ли проседает рынок, но не исключено, что бизнесу, привыкшему в России к высокой марже, просто тяжело сейчас смириться с ее снижением в силу объективных обстоятельств, связанных с состоянием мировой и внутренней экономики. Кроме того, росту экономики в России не способствует денежно-кредитная политика, высокие ставки по кредитам, поэтому бизнесу приходится рассчитывать меньше на кредиты и больше на государство. Но без стимулирования роста доходов граждан на внутреннем рынке спроса на продукцию не увеличить. Хуже всего то, что сейчас, реализуя нацпроекты, Россия, так или иначе, будет вынуждена покупать иностранное оборудование. Статистика ФТС показывает, что главными статьями импорта России всё-таки остаются: механическое и электрическое оборудование, а также медикаменты. Причем последних завезли на 30 процентов больше объемов 2018 года — при убыли-то населения! Спрашивается, а что «Роснано»? Мы и дальше будем раздавать льготы? А что взамен? Даже если согласиться с аргументом экспертов о том, что большинство СПИК с 2015 по 2018 год было заключено с фокусом на импортозамещение и внутренний рынок, а не на экспорт, то где тогда то самое импортозамещение и обеспечение внутреннего рынка? Не считая, конечно, сельхозпродукции.
