АрхитЕбург "Уралинформбюро" с Олегом Букиным и Евгением Бурденковым

На днях в Екатеринбурге вспыхнул очередной "сносный" скандал: ради строительства жилого дома на территории завода "Уралкабель" под бульдозер угодило здание профкомбината постройки 30-х годов. По мнению градозащитников, постройка пострадала в том числе и потому, что до сих пор не внесена в официальный реестр объектов культурного наследия (ОКН). Точнее, заявку на его включение в "охранный список" активисты подали, но слишком поздно, буквально накануне старта демонтажных работ. Случай на Нагорной – безусловно, тревожный инцидент, но далеко не прецедент. Ровно по такой же схеме ранее исчезли с карты Екатеринбурга и другие "средовые" объекты старины, не сумевшие попасть под госохрану: дом художника Елового, усадьбы Осипова и Блохиных на улице Октябрьской Революции, усадьба Расова-Гуняева-Сушкована на Декабристов, коттеджи "Опытстроя" и Дом НКВД на Чапаева… У горожан возникают резонные вопросы. Много ли в Екатеринбурге таких "неучтенных", а значит, беззащитных объектов старины? Почему они не в реестре? Кто решает, ценен тот или иной старинный дом для матушки-истории, или его можно убрать с глаз долой? И самый циничный вопрос: стоит ли вообще добиваться их постановки "на охрану"? "Уралинформбюро" обратилось с этими вопросами к экспертам, посвятившим многие годы изучению и сохранению старинных зданий. и н - Скажите, велик ли список "внереестровых" объектов старины на территории уральской столицы? По какому принципу старинные здания заносятся в реестр, и по каким причинам им в этом отказывают госорганы охраны? Фото: Facebook Председатель общественной организации "Уральский хронотоп" Олег Букин: - Около сотни, и дореволюционной застройки, и конструктивистских, которые достойны включения в реестр памятников. Почему по ним не была проведена работа по включению в реестр? Как правило, речь идет о банальном упущении. Раньше, в советские времена, включение в реестр было максимально облегчено: заводилась учетная карточка с минимальными данными, формировались списки, все это представлялось в горисполком, и производилось принятие объекта на государственную охрану. И тем не менее многие достойные объекты порой просто по недосмотру, а иногда из-за бюрократических проволочек не были поставлены на госохрану. Ныне, с вводом в действие нового федерального закона (он вступил в силу в 2002 году) и особенно со вступившими в силу изменениями от 2015 года, вся эта процедура стала на порядок сложнее. Я веду работу по выявлению уже очень многие годы. За это время, мягко говоря, спасено не очень много зданий. Свежий пример - "Дом-улитка" на Малышева. Там в свое время были определенные угрозы. По заказу "Уральского хронотопа" была проведена историко-культурная экспертиза, специалист посчитал здание достойным принятия на госохрану, и объект – а он очень яркий и интересный – был включен в реестр. Проблема в том, что даже если памятник выявлен – не факт, что он окажется в реестре. Вот мы выявили, к примеру, объекты на Вайнера, 68 ("Дом мещанина А.А. Кузнецова") и Куйбышева, 41 ("Дом Холмогоровых") или дом на Мельникова, 14. В их отношении были проведены экспертизы, они попали в перечень выявленных памятников и подлежали включению в реестр в соответствии с порядком, действовавшим до 2015 года. Но застройщики, собственники этих объектов, заказали повторные экспертизы, которые, на мой взгляд, имеют признаки коррупционности. И эти эксперты дали уже отрицательное заключение, и госорган их принял. Здание радиотехникума на территории "Уралкабеля" заявили на статус ОКН накануне сноса. Фото: страница Олега Букина в Facebook - А в чем разница между статусами "объект культурного наследия" и "объект, обладающий признаками культурного наследия"? - "Объект, обладающий признаками ОКН" - это статус, возникающий при подаче заявления в уполномоченный госорган о включении того или иного исторического объекта в реестр. Заявление рассматривают в течение 90 рабочих дней. По истечении этого срока госорган принимает решение либо включить объект в перечень выявленных ОКН, либо отказать во включении. Если решение госоргана положительное, дом утрачивает статус "объекта, обладающего признаками ОКН" и становится выявленным ОКН, в отношении которого должна быть проведена государственная историко-культурная экспертиза. Если она содержит положительное заключение, и госорган согласен с таким выводом, осуществляется включение объекта в реестр ОКН. Тогда объект перестает быть "выявленным" и становится реестровым, окончательно закрепляет за собой статус памятника истории и культуры. Но отказ может случиться на любом этапе: и на этапе включения в перечень "выявленных", и на стадии историко-культурной экспертизы. Причем даже если эксперт сделал положительное заключение, госорган может заявить, что экспертиза была проведена с нарушением закона, и назначить повторную. А если вердикт эксперта отрицательный, то - всё, объект вычеркивается из всех списков. Поэтому иногда мы, зная, что то или иное здание "обладает признаками" и его надо заявлять, боимся это делать: ведь если один раз заявишь, а тебе откажут, второго шанса уже не будет. Фото: Facebook Научный сотрудник Музея истории Екатеринбурга Евгений Бурденков: - Я не очень хорошо знаю историю формирования реестра. Но вот передо мной лежат паспорта зданий, составленные в 80-е годы. Это самая массовая паспортизация исторических объектов. Большинство известных нам реестровых памятников были поставлены под охрану именно тогда. Это в основном классицизм, некоторые объекты деревянного зодчества, ряд конструктивистских зданий, например, Белая Башня на Уралмаше. А неоклассики в тогдашнем реестре практически не было. Никому не приходило в голову считать памятником, например, кинотеатр "Темп" на Уралмаше. Но время меняется достаточно быстро, меняется и отношение общественных активистов. Сегодня считается, что, к примеру, любое дореволюционное здание может являться памятником. При этом ему не обязательно быть красивым и "суперзабористым", достаточно того, что это здание является образчиком застройки определенного исторического периода. Изменилось отношение и к советской неоклассике. У нас два таких ансамбля сейчас в реестре: на улице Якова Свердлова и на углу Ленина - Восточной. Недавно туда включили два здания на Уралмаше: кинотеатр "Заря" и дом с гастрономом на первом этаже на проспекте Орджоникидзе, 10. Сегодня считается, что любой старинный домик может в потенциале нести как исторический, так и архитектурный контекст. При этом из зданий постройки 60-80 годов XX века, так называемый советский модернизм, ни одно в реестр ОКН пока не занесено. Вопрос ценности этих зданий в обществе еще не проговорен. Кинотеатр "Заря" снести нельзя: он в официальном реестре ОКН. Фото: "Яндекс. Панорамы" - Как вообще работает эта "рулетка"? Кто и как определяет ценность и значимость объекта? Зависит ли решение экспертов и госоргана от планов по застройке территории, где расположен памятник? Или прямой связи нет? Олег Букин: - Конечно, есть прямая зависимость. После регистрации заявления о включении в реестр госорган, чтобы установить историко-культурную ценность и принять решение, запрашивает мнение или заключение трех организаций (областного НПЦ по охране объектов культурного наследия, Екатеринбургского центра по охране памятников и свердловского отделения ВООПИиК – прим. ред). Две из них встроены в структуру государственной и муниципальной власти, а третья организация общественная, но состоит из людей, связанных с организациями, которые иногда выступают подрядчиками у крупных застройщиков. И если их заказчик – крупная строительная компания, люди в ВООПИиК не будут вставлять заказчику палки в колеса и признавать памятником тот или иной объект, попавший в зону застройки. Муниципальный центр охраны памятников априори не может быть независим, он подчиняется ДУМИ и администрации и "встроен" во все имущественные отношения. Там тоже никто не горит желанием одобрять тот или иной объект на включение в перечень "выявленных". Вообще для включения объекта в список выявленных ОКН достаточно набора простых формальных признаков. Дому больше сорока лет? Он представляет конкретный архитектурный стиль, например, конструктивизм? Он существует реально? Если да, объект имеет шанс на включение в перечень выявленных. Но сейчас сложилась ситуация, когда Управление уже на первом этапе хочет решить все задачи, расставить все точки над i, отказать во включении в перечень выявленных, не давая возможности аттестованным минкультуры РФ государственным экспертам принять профессиональное экспертное решение. Именно эксперты, -а не три вышеупомянутые организации - обладают всей полнотой необходимых компетенций и, что самое главное, несут предусмотренную законом ответственность. Госорган не хочет перегружать список выявленных памятников, в том числе и потому, что на каждую экспертизу нужны большие деньги. И эта проблема – перегруженность списка и дороговизна процедуры – исподволь может влиять на отрицательное решение госоргана. Этот дом на улице Гоголя тоже "охранялся государством", что, впрочем, не помешало его сносу несколько лет назад Евгений Бурденков: - Ценность объекта – понятие субъективное. Для общественников любой исторический контекст здания – например, его принадлежность к конструктивизму – уже показатель ценности, знак, что здание нужно сохранить. К тому же большинство общественных экспертов – люди, скажем так, относительно молодые, которым интересна история города. А "официальные" эксперты чаще всего стоят на самых консервативных позициях по поводу того, что может являться памятником. Используют подходы позднесоветского времени. Для них эталон – усадьба Харитонова-Расторгуева. И любые попытки общественности придать охранный статус зданиям вроде Нагорной, 12 такими экспертами будут отброшены. "Членство" в реестре не гарантия от разрухи. Пример - "Дом Звонарева" на углу Карла Маркса и Горького. - Возможно ли расширить контингент "официальных" экспертов, к мнению которых госорган прислушается? Например, за счет вузов, музеев, научных институтов? Или для этого нужно менять законодательство? Олег Букин: - Так закон не ограничивает количество организаций или физических лиц, привлекаемых госорганом для установления историко-культурной ценности, и их список тоже не регламентирует! Он лишь обязывает госорганы привлекать специалистов для установления историко-культурной ценности. И мы давно предлагаем расширить список организаций, к которым Управление (госохраны объектов культурного наследия Свердловской области – прим. ред.) будет обращаться за получением той или иной справки. Но Управление против. Мотивируют тем, что организация должна быть юридическим лицом, в Уставе которого прописана в качестве целей деятельности охрана памятников. Они даже отказались включить в перечень экспертов ИКОМОС (Международный совет по сохранению памятников и достопримечательных мест – прим. ред.), хотя эта организация вполне подпадает под определение юридического лица. Хотя справедливости ради следует сказать, что управление иногда обращается к "Уральскому хронотопу" - но только в том случае, если заявка на включение объекта в реестр поступила от одной из трех вышеуказанных организаций: НПЦ, Центр охраны памятников либо ВООПИК. Например, недавно ВООПИК заявило на охрану объект по Розы Люксембург, 34 ("Здание Русского общества торговли аптекарскими товарами" - прим. ред), и управление обратилось к нам за экспертизой. Некоторые старинные особняки украшают лицо города на протяжении столетий, а на охрану их заявляют только сейчас. Фото: "Яндекс. Панорамы" Евгений Бурденков: - К нам в музей точно с такими просьбами не обращались. Тут нужны специалисты с конкретным статусом эксперта, завершенным лицензиями и сертификатами. А в нашем музее таких людей нет. Мне кажется, что та система органов, которая сегодня у нас занимается защитой – она не то чтобы неполноценна, нет, но без настоящего, активного общественного давления со стороны городского сообщества, без проставления акцентов, где нужно защитить, она не будет плодотворно работать. Направить работу этих органов должно формирующееся гражданское общество Екатеринбурга. Хотя оно временами действует "на грани", и до ситуации вроде той, что возникла вокруг "сквера в Драмы", не хотелось бы доводить. Гораздо эффективней оказывать воздействие с помощью "паблик релейшенз", на общественных площадках вроде школы "Наследие", созданной Музеем истории Екатеринбурга. В любом случае это будет вариант большой воспитательной работы, причем для всех, в том числе для общественников, которые таким образом учатся выстраивать горизонтальные каналы общения. - Всякий ли объект старины имеет смысл включать в реестр и защищать? Каковы лично ваши критерии, по которым вы вступаете в борьбу за тот или иной старинный особняк? Олег Букин: - Существуют много мнений, что считать памятником, а что нет. Я вот одновременно и общественник, и эксперт. Как общественник, я больше радею за сохранение культурного наследия, для меня важно сохранять любые объекты, которые так или иначе связаны с историческими эпохами. Каждый ли объект следует отстаивать? Возможно, не каждый. Хотя для меня как для общественника ценны все исторические здания, все достойны спасения и включения в современное использование. По такому пути движется весь цивилизованный мир. В Европе объекты, которые у нас часто по ошибке называют "бараками", очень хорошо интегрированы в современную городскую застройку. А у нас привыкли стесняться всего деревянного и малоэтажного. Называют бараками частные дома "Опытстроя" на Чапаева. Извините, но где вы видели бараки с двухэтажными квартирами? Это были на том момент престижные дома, построенные по индивидуальным проектам! Так что в каждом случае нужно разбираться отдельно. Коттеджи "Опытстроя" на улице Чапаева: для кого-то "старая рухлядь", а для краеведов - бесценный свидетель славной эпохи. Евгений Бурденков: - Я как историк в этом вопросе более консервативен. Мне бы хотелось в Екатеринбурге сохранить почти все, что имеет отношение к старине. Чтобы историческая среда оставалась как правдивая ткань истории нашего города. Чем больше старинных зданий останется в Екатеринбурге, тем лучше для города, потому что будет меньше шизофрении и эклектичности в его архитектурном "лице". Например, по соседству с нами стоит бизнес-центр, который полностью «раздавил» расположенный рядом купеческий особняк. Именно поэтому у исторических зданий должна быть большая охранная зона, чтобы современные проекты не разрушали сложившуюся общую "картинку". - Есть мнение, что статус ОКН – не стопроцентная гарантия сохранности памятника. Вспомним дом землемера Ярутина, снесенный в 2009 году. Не кажется ли вам, что самый надежный способ спасти памятник – это продать его порядочному инвестору для современных нужд? Кстати, с госпиталем ВИЗа этот вариант вполне сработал. Олег Букин: - Я бы не стал приводить дом Ярутина в качестве примера. В "нулевые" пачками сносили не только исторические объекты, но и "реестровые" здания. Сейчас такого нет. Раньше здания могли фактически снести под маской реконструкции, как "Пассаж" - сейчас такого тоже, слава богу, нет. А госпиталь Верх-Исетского завода… То, как его реставрировали – неплохой вариант, но не забудем, что инвестор приходит на объект лишь тогда, когда понимает, какую выгоду он получит. В случае с госпиталем инвестор ("Синара-Девелопмент" – прим. ред.) согласился взяться за работу с условием, что получит за это землю для коммерческого использования. Так и случилось: недавно они построили офисное здание позади госпиталя. И это, мягко говоря, выглядит некрасиво. Но хорошо, что не снесли вообще. Раньше бы только фасады от памятника оставили. Инвестору памятники нужно отдавать, вне всяких сомнений, но государство все-таки должно применять и другие инструменты для защиты ОКН. Я считаю, что государство должно создать Фонд культурного наследия, аккумулировать в нем средства и тратить их на восстановление памятников. Ведь инвестора можно найти далеко не для каждого объекта. Например, дом Рязанова на Куйбышева сейчас находится в аварийном состоянии. Чтобы его восстановить, нужно отселять живущих в нем людей. Цена вопроса может зашкалить за миллиард. Кто эти деньги выделит? Я сомневаюсь, что они найдутся в бюджете области. Здесь нужна помощь федерального бюджета. А если и инвестора, то очень крупного. "Цена вопроса" при отселении усадьбы Рязанова (если у инвестора дойдут руки до ее реставрации) может зашкалить за миллиард рублей. Фото: "Яндекс. Панорамы" Евгений Бурденков: - Участие бизнеса в реставрации памятников – это своего рода "нативная реклама", с помощью которой инвестор повышает свой статус и репутацию. Взаимодействие бизнеса и активистов – еще один канал, который позволит сохранить наше наследие. В любом случае то, как выглядит сегодня госпиталь ВИЗА – это лучше, чем было до начала реставрации, хотя сегодняшний функционал здания (арт-галерея – прим. ред.), на мой взгляд, не такой, какой хотелось бы видеть. Идеально было бы разместить там музей Верх-Исетского завода, например. Беседовал Евгений СУСОРОВ