Архитектурная революция большевика Милютина

Русский революционер и советский политический деятель Николай Милютин родился 130 лет назад, спустя десятилетие после своего более известного товарища по оружию — Иосифа Джугашвили. Старый большевик имел непосредственное отношение к сталинской архитектуре в её ранней, ещё не «дворцовой», а авангардистской стилистике. Он активно занимался вопросами градостроительства и устройства повседневного быта населения молодого государства диктатуры пролетариата. Жильё, созданное при его участии зодчими-конструктивистами должно было знаменовать собой коренной перелом в укладе миллионов трудящихся, но при жизни Николая Александровича его теоретические и практические разработки оказались невостребованными из-за возвращения к традиционным формам в возведении зданий. Зато в последние годы идеи Милютина стали модным урбанистическим трендом, а затеянный как образец социалистического расселения дом, где жил сам герой этого текста, сделался образцом современного элитного пространства. NEWS.ru решил вспомнить о наследии этого человека, выраженном в слове и камне. Разрушитель укладов Как указано в книге Селима Хан-Магомедова и Юрия Бочарова «Николай Милютин» из серии «Творцы авангарда», будущий нарком появился на свет 21 декабря 1889 года в бедной семье. Родился я в Петербурге 8 декабря (по старому стилю. — News.ru) 1889 года в семье рыбака. Жили мы на Петербургской стороне в квартире, где в трёх комнатах ютилось 15 человек. В период моего раннего детства отец торговал рыбой на рынке, где собирались все питерские грибники (босяки), жившие в лесу (на Каменке). Среди них было немало людей развитых, ушедших в лес из-за протеста, хотя большинство и представляло из себя обычную спившуюся публику, — указывал Николай Милютин в написанной в 1920-е годы автобиографии. По другим данным, его отец Александр Петрович, был отнюдь не из простонародья и вёл своё дело на Волге под Астраханью, где у него якобы имелась рыболовецкая артель, а в столице Российской империи — магазины, где продавались дары великой реки. Сам Николай Милютин не упоминал об этом, указывая, что круг знакомых отца «был необычайно обширен и разнохарактерен», куда входили «пара толстосумов-купцов, рабочие, рыбаки, сапожники, студенты и многие др.». Уже с юношеских лет Милютин проявлял большую тягу к знаниям. После окончания школы он поступил на архитектурный факультет Вольного политехникума в Петербурге, затем учился на живописном факультете училища барона Штиглица. В студенческие годы он подрабатывал учеником матроса, торговцем, чертёжником и в столярной мастерской, где сблизился с большевиками и вступил в РСДРП. Потом занимался больничным страхованием рабочих, трудясь в Российском транспортном и страховом обществе, участвовал в профсоюзном движении и политически просвещал питерских трудящихся. В 1915 году Николая Александровича призвали в армию, где он вёл «подрывную» агитацию, затем участвовал в Февральской революции, избирался в Петроградский совет, встречал Ленина и других лидеров большевиков, прибывших из эмиграции в Россию в знаменитом опломбированном вагоне. Он также имел непосредственное отношение к событиям октябрьского переворота, лично участвовал в штурме Зимнего дворца, командуя отрядом красногвардейцев. После победы Советской власти Милютин записался добровольцем в профсоюзный полк, чтобы защищать Петроград от немцев, но партийно-советское руководство отказало ему, видимо понимая, что гражданские навыки старого товарища понадобятся на других участках. В 1919 году Н.А. Милютин — член коллегии Народного Комиссариата Труда РСФСР и член Малого Совнаркома (Совета народных комиссаров), в 1920-1921 годах — чрезвычайный уполномоченный ВЦИК (Всероссийского центрального исполнительного комитета), СНК, СТО (Совета труда и обороны) и ЦК ВКП(б) сначала в Орловской, а затем в Воронежской губерниях, в 1921-1924 годах — заместитель наркома социального обеспечения РСФСР, в 1924-1929 годах — нарком финансов РСФСР, в 1929-1930 годах — председатель Малого Совнаркома РСФСР, в 1930-1931 годах — заместитель председателя Центросоюза СССР, в 1931-1933 годах — заместитель наркома просвещения РСФСР, — пишут Хан-Магомедов и Бочаров. В 1929-1930 годах в СССР развернулась подзабытая сегодня дискуссия о социалистическом расселении. Милютин оказался если не её модератором, то активным участником, занимая с 1928 года пост руководителя правительственной комиссии по строительству новых городов. Начавшаяся в первую пятилетку индустриализация с массовым притоком населения из сельской местности в города требовала перераспределения человеческих ресурсов. В частности — более равномерного расселения людей по стране за счёт разукрупнения переполненных «капиталистических городов-монстров» и привязке к новым предприятиям. Всё это подразумевало радикальное изменение социальной повседневности и уничтожения архаичного патриархального быта («идиотизма деревенской жизни», как писал в своё время об этом Карл Маркс), а также создания новых городов, массовое строительство жилых и коммунальных зданий, школ, яслей, больниц и поликлиник и иных объектов общественного обслуживания — всего того, без чего невозможно представить современную жизнь любого населённого пункта. В октябре 1929 года в газете «Известия» вышла статья Николая Милютина «Борьба за новый быт и советский урбанизм», которая и сегодня кажется вызовом ревнителям «традиционных ценностей». Мы почти совершенно не ставили вопроса о социальном характере строительства наших городов, о советском урбанизме. Наше строительство городов (в том числе и новых) сплошь пропитано духом мелко-мещанского, пошлейшего из пошлейших быта. В нём нет даже намека на новый социальный заказ, — писал Милютин. Он критиковал современные на тот момент подходы к градостроительству, где не были решены проблемы организации нового быта, что увеличивало процент неработающих жителей, так как женщина оставалась привязанной к «домашнему очагу», а «одно лицо, занятое производительным трудом, должно прокормить трёх иждивенцев, из которых половина трудоспособных». Более подробно Милютин изложил свои взгляды в вышедшей в 1930 году книге «Соцгород», в которой выступил против «идеологии мещанского счастья» и строительства «жилищ по типу мелко-семейной квартиры, где осями всего являются индивидуальная кухня и семейная кровать». Основываясь на экономических расчётах, он призывал внедрять «новый советский, социалистический быт, а не мещанскую семейственность», указывая, что новое «жилищное и коммунальное строительство должны содействовать раскрепощению женщины, а не её закабалению в семье и на кухне». В то же время он был далёк от прожектёрства, призывая увязывать потребности с экономическими реалиями. Новое строительство должно осуществляться как единый, хозяйственно целый производственный комбинат, обеспечивающий наиболее экономное использование сырья, отходов, побочной энергии и т.п. Наряду с этим каждое новое предприятие должно быть разумно увязано с жилой зоной и соответствующими подсобными продовольственными базами, — подчёркивал Милютин. Ячейки блеска и разрухи Как пишут в своей книге Селим Хан-Магомедов и Юрий Бочаров, углубиться в изучение и решение проблем градостроительства, теории архитектуры и перестройки быта Николая Милютина подвигло знакомство с архитектором-конструктивистом Моисеем Гинзбургом, который в конце 1920-х был одним из идеологов Секции типизации Стройкома РСФСР. В качестве типовой жилой ячейки Милютин рекомендовал за образец жилую квартиру, разработанную Гинзбургом, — так называемую многоуровневую «ячейку F» с кухонными приборами для индивидуального приготовления пищи, откидными кроватями и столами, а также встроенными шкафами. Были варианты сдвоенных и расширенных ячеек. Располагаться такое жильё должно было в доме переходного типа, также разработанном Секцией типизации Стройкома РСФСР. Милютин выделил этот проект из многих других того периода (большинство из которых страдали «левацкими загибами» в виде тотального обобществления быта и жилыми пространствами в виде спальных ниш) благодаря экономии за счёт уплотнения подсобных площадей, а также их высоты. Несколько новых «переходных» жилых зданий, которые до сих пор в народе ошибочно именуются «домами-коммунами», в начале 1930-х годов появились в Москве, Свердловске и Саратове. Сегодня эти экспериментальные объекты, коими восхищался и даже брал за основу в своих проектах знаменитый французский зодчий Ле Корбюзье, стали домами-экспозициями авангардной архитектуры. Как, например, дом на Новинском бульваре в Москве, построенный по проекту архитекторов Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса. Заказчиком этого умопомрачительного здания с различным количеством этажей по разным фасадам жилого корпуса и панорамными ленточными окнами был Наркомат финансов РСФСР, который в конце 1920-х возглавлял Николай Милютин. Сегодня скромный по меркам домов вип-чиновников пентхаус народного комиссара финансов, запроектированный, кстати, им самим, как и иные «ячейки», стал образцом элитного жилья. Стоимость квадратного метра квартиры в доме на Новинском бульваре составляет около 1 млн рублей и выше. Идеология «переходных» домов заключалась в том, что их жители обеспечивались не только жильём, но и «обобществлёнными формами обслуживания бытовых нужд трудящихся» — библиотекой, яслями и детским садом, прачечной, а также столовой, расположенными в коммунальном корпусе. Всё это, как писал Милютин в редактируемом им журнале «Советская архитектура», должно было постепенно уничтожить «значение семьи как хозяйственного соединения», а также «к полной переделке семейных форм общежития». Дом Наркомфина на Новинском бульваре, ставший одним из главных символов конструктивизма, претерпел множество перепланировок и до 2017 года находился в удручающем состоянии несмотря на статус объекта культурного наследия. После реставрации, которую начало бюро внука Моисея Гинзбурга, ему вернули первозданный вид и теперь этот некогда пребывавший в упадке объект рекламируют столичные власти и блогер Илья Варламов. Ещё один такой дом расположен на Гоголевском бульваре, 8. Он относительно неплохо «дожил» до наших дней, в некоторых его жилых ячейках с лестницами, ленточными окнами и кухнями-шкафами даже осталась атмосфера 1930-х. Также сохранился корпус здания из этой же «линейки» — общежития ватной фабрики на проспекте Мира, 186 недалеко от ВДНХ. Символизм данной локации отражает историю советской архитектуры и борьбы между её направлениями. Рядом с обломком конструктивистской «коммуны» в 1950-е расположился 11-этажный неоклассицистский жилой дворец архитектора Ивана Жолтовского (он был одним из тех, кто в противовес конструктивистам выступал за традиционализм, стилизацию и украшательство зданий, возобладавшие с середины 1930-х). В Екатеринбурге в концепции Гинзбурга-Милютина выстроен комплекс домов Уралоблсовета. Несколько лет назад в одной из квартир этого объекта открылся музей конструктивизма, который так и называется — «Ячейка типа F». Данный проект в 2016 году получил грант «Фонда Потанина» в конкурсе «Меняющийся музей в меняющемся мире» в номинации «Музейный старт». Саратовская «коммуна» (дом жилищно-строительного кооперативного товарищества «Рабочий» на улице Провиантской) сегодня пребывает в самом незавидном положении по сравнению со своими «братьями» и даже не включён в реестр объектов культурного наследия. Местные власти не желают слушать аргументы градозащитников и архитекторов, предлагающих отреставрировать здание, воспринимая 90-летний дом как разрушающуюся обузу. Афиллированные с местными застройщиками издания даже в шутку предлагали «красиво сжечь» этот «памятник иллюзиям», видимо, мешающий кому-то возвести на его месте какой-нибудь торговый комплекс или ресторан. Адвокат авангарда Помимо сотрудничества с известными архитекторами-конструктивистами, Николай Милютин и сам проектировал жилые и общественные здания, эстакады, разрабатывал планировку Магнитогорска, рабочих посёлков в Сталинграде и Нижнем Новгороде. Реализованным оказался лишь проект щитового общежития в Москве, которое не сохранилось. Когда в 1930-е годы конструктивистов стали теснить сторонники монументализма, Милютин не отрёкся от прежних «авангардных» взглядов, предусматривающих отказ от «академического декоративизма и мещанского украшательства», которые вновь стали «генеральной линией» во второй половине 1950-х. Произошло это после выхода в конце 1955 года знаменитого постановления Совета Министров СССР и ЦК КПСС «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», предвосхитившего такое явление как советский модернизм, во многом перекликающийся с архитектурой первых лет Советской власти. Наша архитектура должна быть прежде всего честной, а честное решение правильно поставленной и правильно решённой задачи не может не быть красивым. Разумно решённая конструкция не может нуждаться в маскировке украшением. Здоровое лицо в пудре не нуждается, — доказывал Милютин тезис о том, что искусственное украшательство не является для современного зодчего самоцелью. В 1930-х он продолжал публиковаться и указывал в своих статьях прогрессивную роль архитектуры 1920-х, читал лекции по истории искусств студентам Ленинградской академии художеств. А в 1934-м его назначили начальником Управления кинофикации РСФСР, в 1938-м Николай Александрович стал директором Института экономики при Академии наук СССР, а через год — художественным руководителем строительства Дворца Советов — «Вавилонской башни» сталинского СССР. Этот циклопический объект собирались возвести на месте снесённого храма Христа-Спасителя в центре Москвы. Из-за Великой отечественной войны проект заморозили, а после неё разместили на его месте грандиозный бассейн под открытым небом, просуществовавший до 1990-х, пока власти не решили воссоздать новодел одного из главных культовых сооружений РПЦ. О проекте Дворца Советов Милютин ещё в начале 1930-х дискутировал со старым большевиком Анатолием Луначарским, призывавшим использовать формы античной архитектуры. Нарком-конструктивист на сей счёт полагал, что это «всё равно, что вооружать Красную армию по образцу греческих воинов». В 1940-м Николай Александрович получил диплом зодчего, отучившись в МАрхИ. Как вспоминала его дочь Екатерина Николаевна, незадолго до смерти, наступившей 5 октября 1942 года, он успел защитить кандидатскую диссертацию на тему «Марксистская теория социалистического расселения».