Константин Синюшин: Русские фаундеры в мире по-прежнему в цене

Выйти на глобальный рынок, а в идеале переехать в Кремниевую долину или как минимум в Вильнюс — чем не мечта для технологического стартапа в России? Однако пока дело обстоит принципиально иначе — по крайней мере, 67% отечественных стартапов генерируют выручку в России, а национальный рынок рассматривают как ключевой (данные исследования «Стартап-барометр»). Случается, что выйти за границу фаундерам мешает отсутствие знаний английского языка, однако чаще все дело в отсутствии денег. Сегодня у тех, кто все же готов к переезду, но не может обеспечить его финансово, появился шанс — венчурный фонд the Untitled Ventures меняет стратегию и готов поддерживать «экспорт» технологических стартапов. Как получить финансирование на переезд, какие проекты интересны фонду в первую очередь и как их собираются искать в стране, «Инвест-Форсайту» рассказал основатель the Untitled Константин Синюшин. Посевной фокус — Константин, расскажите, как создавался the Untitled Ventures, какой стратегии придерживается? — Историю the Untitled можно вести с начала 2013 года: портфелем, который сформировался за пять лет, управляем я и мой партнер Игорь Лутц, в прошлом генеральный директор BBDO Russia и директор по маркетинговым коммуникациям «Яндекса». Фонд сформирован из наших личных средств, средства сторонних инвесторов мы не привлекаем, хотя и активно с ними работаем на принципах синдикации (порог входа составляет примерно $100 тысяч). Но деньги под управление в силу разных ограничений мы не берем, в том числе из-за юридических барьеров: для столь малых величин структурирование в качестве паевого фонда в российской юрисдикции дорого и сложно, а закон об инвестиционном товариществе не распространяется на физических лиц. Это важное ограничения: если бы было иначе, мы могли бы гораздо проще привлекать деньги. Но есть и иные вопросы, например наш посевной фокус в России имеет повышенные риски, и нам было морально тяжело брать деньги под управление, не показав каких-то результатов. Результаты же в России достигаются медленно, а посевные инвестиции здесь — дело героическое, что хорошо заметно по структуре индустрии. Посевных фондов в основном у нас нет, тогда как в США большее количество фондов именно посевные. Других фондов много, но они не склонны инвестировать в Россию, пока есть возможность вкладываться за рубежом. — Для инвестиций какие критерии отбора проектов выбрали? — Мы давали чек от $100 до $300 тысяч и определяли стадию таким образом: на эти деньги проект должен был либо выйти в операционную окупаемость, либо же должно было быть понимание, кто станет следующим инвестором. Столь жесткая стратегия отбора не позволила зайти во многие проекты, но зато у нас ни один проект не закрылся — это хорошо, стратегия оправдала. Целый ряд из них показывает очень хороший рост и имеет хороший потенциал выхода на мировой рынок. Да, некоторые проекты, в которые мы заходили как венчурные инвесторы, не показали реального венчурного роста, хотя и вышли на окупаемость. Это недостаток, но здесь мы рассчитываем на сделки слияния и поглощения. — Проекты для инвестиций как ищете? — В основном по знакомству. Наш цифровой образ — или цифровой двойник — давно живет отдельно от нас и продает нас самостоятельно. Нам же в определенный момент надо просто решить, берем мы проект или нет. И кстати, на нас очень хорошо работает «фокусность» — все понимают, что если у фонда есть тематический портфель, то это деньги более умные. У стартапов это тоже вызывает априорное доверие. — Как управляете проектами? — Мы исходим из того, что мы миноритарный участник и не должны тратить много сил и даже не имеем права вмешиваться в операционное управление. Скорее мы видим для себя роль советника, который может при подготовке решения обратить внимание на определенные аспекты, но решение остается всегда за фаундерами, и мы его уважаем. За исключением финансовых решений: мы же вкладываем в проект деньги, у нас есть право финансового контроля. Нельзя на наш транш купить «Майбах» вместо того, чтобы купить трафик. Go West — The Untitled сейчас меняет стратегию, какой она будет? — В этом году мы переосмыслили инвестиционную стратегию. Пока склоняемся к мысли, что надо прекратить инвестировать на посевной стадии. Эта история оказывается слишком долгой. Теперь мы хотим сконцентрироваться на проектах, которые уже находятся в готовом виде, чтобы их вывозить за границу, и в основном финансировать этот процесс. У нас страна, несомненно, великая: она рождает отличные мозги, но с точки зрения экономики она маленькая, венчурный бизнес не может тут заработать. Можно построить нормальный обычный бизнес, который будет кормить основателей, но прокормить еще и инвесторов с всеми их амбициями по «иксам» невозможно. — Ставка на проекты, готовые к переезду, — это лучший фокус? — Почему мы считаем, что это ниша? Просто большие фонды, которые уже дают миллионы долларов, ориентированы на проекты, которые уже уехали и показали на новых рынках какие-то результаты. То есть в венчурном конвейере существует разрыв, который, как мы считаем, пока никем не занят. Поэтому мы хотим финансировать именно начальный этап. Стадия для вложений будет зависеть от конкретного проекта: это будут проекты серий «А» и «пре-А». — Вы будете инвестировать только в российские команды? — Скорее, мы готовы работать с русскоязычными командами. Но это принципиально должны быть русскоязычные команды, которые уже что-то делают на иностранном рынке либо готовы уехать прямо сейчас и попробовать продукт мирового уровня, созданный на нашем рынке, попробовать продавать там. В случае успеха мы рассчитываем, что их будут подхватывать более поздние наши фонды. — Чек сделок изменится? — Новый подход потребует иной суммы чека, мы считаем, на $300–600 тысяч. При этом мы хотим также активно синдицировать сделки, потому что спрос на проекты, которые выходят на международный рынок, выше, чем на чисто внутрироссийские. Кроме того, у нас появился лондонский партнер, который берет на себя задачу синдицирования местными деньгами: это Оскар Стачовиак. Его опыт связан скорее с инвестбанкингом, с классическими инвестициями, но именно это мы считаем хорошим опытом. В условиях схлопывания традиционных инвестиционных инструментов мы видим перспективу в продаже венчурной истории в качестве диверсификации личных портфелей людям, которые ими пользовались. То есть русские деньги мы закрываем сами, а наш партнер берет на себя международные деньги, а также русские деньги, которые уже находятся на Западе. — Интерес к таким проектам есть? — Да, люди готовы вкладываться в проекты, вывезенные из России. Мы проводили исследование, и пришли к выводу, что российские фаундеры по-прежнему в цене. Каждый инвестор понимает, что надежно вкладываться в технологический бизнес, который сделали россияне и который уже вывезен из России. И люди готовы инвестировать в российские мозги, поскольку понимают, что они удваиваются в цене при пересечении границы. Поэтому в России мы будем только искать зрелые проекты, которые хотят уехать и у которых нет денег на переезд. — Как планируете строить работу? — В следующем году с января мы активно начнем развиваться, а к 2021 году, я думаю, мы подойдем к формированию в иностранной юрисдикции полноценного венчурного фонда, куда будем принимать деньги под свое управление. Мы думаем, к этому времени уже будет что показать по удачным экзитам. Кроме прочего, мы активно смотрим на европейские грантовые программы. Грант — это хороший инструмент, который дает проекту возможность получить деньги на развитие, не отдавая долю. Нам как инвестору это очень выгодно. Поэтому тем проектам, которые смогут получить гранты, мы будем давать больше денег. Дроны и биотех — Инвестиции фонда в какие проекты считаете наиболее удачными? — Если говорить про самые звездные проекты, это, пожалуй, Voximplant. На российском рынке его технология уже де-факто является стандартом: 80% рынка принадлежит ему, проект активно развивается за свои деньги на иностранных рынках. Это яркий пример компании, которая после первого раунда больше никаких денег не привлекала, или же это будут большие деньги от институциональных инвесторов. Еще один выдающий проект — дейтинговый сервис Pure, который уже несколько лет платит дивиденды, а если он будет продан, думаю, там будут фантастические результаты. Из более новых проектов хочу выделить Sarafan.AI, он больше сфокусирован на Европу и начинает выход в Азию. Пока он не является операционно прибыльным, но быстро к тому идет. После наших вложений он привлек уже три инвестраунда и каждый раз с утроением капитализации. Еще один FashionTech-проект — это платформа Sizolution, связывающая ритейлеров, бренды и клиентов, которая позволяет более адекватно подбирать размер одежды. Компания активно развивается в Европе. Есть проект GetshopTV — это система встраивания интерактивной рекламы в видеоряд на Smart TV. Среди новых проектов, которые мы развиваем и которые будут уходить за рубеж, есть уникальное решение от компании LoyaltyLab, она сейчас заканчивает пилоты с некоторыми крупными ритейл-фудсетями. Проект занимается предиктивной аналитикой интереса покупателей к наполнению своей корзины, что позволяет сетям более эффективно расходовать рекламный бюджет, рекламируя клиентам базовые продукты именно из их корзины. Есть еще B2B-сервис GetFaster, который предлагает ритейлерам запустить e-commerce проект под ключ — компаниям, у которых нет e-com инициатив, он позволяет быстро запустить прием заказов в интернете, внутренний процессинг и доставку. — В рамках новой стратегии уже присмотрели проекты? — С точки зрения новой стратегии я бы отметил проект Fixar. Это беспилотник с оригинальной аэродинамической схемой, которая позволяет обеспечить высокие тактико-технических характеристики в пределах низкого ценового диапазона. На наш взгляд, в России сейчас нет большого спроса на беспилотники, при этом есть сложное регулирование этой отрасли. Так что мы подхватили проект в этом году и тоже будем его вывозить. — Какие еще отрасли смотрите? — Еще один проект, в который мы хотим зайти, это история из области биотеха — пробиотики для сельскохозяйственных животных. Сейчас во всем мире запрещают использовать агропроизводителям антибиотики, альтернативой могли бы быть именно эти препараты. Пробиотики для людей использовать в сельском хозяйстве не получится — у животных более высокая температура тела, а это термофильные препараты. В России есть компания с готовым апробированным продуктом, его просто надо ввезти на условные птицефермы в условной Голландии. Да, там есть свое санитарное регулирование; ровно на это и нужны деньги, на получение всех сертификатов. В своем бизнесе в России они операционно окупаемы. И таких проектов есть достаточное количество, в следующие пять лет мы без работы не останемся. Автор: Ольга Блинова