Арт, недорого!

Инвестиции в произведения искусства — модное и прибыльное вложение последних лет. Сегодня художественные ценности воспринимаются не только как духовно-культурные, но и как коммерческие, то есть имеющие определенную стоимость. По тому, насколько хорошо продается национальное искусство, можно говорить об уровне рыночной и художественной грамотности в стране. У нас оно продается плохо. Русское искусство во всем мире знают по трем наименованиям: икона, соцреализм и авангард. Православную икону и соцреализм ценят за своеобразие и воспринимают как маркеры русской культуры. Авангард ценят за новизну и прогрессивность. По стоимости работ художники-авангардисты достигли своего потолка. Самое дорогое произведение всей русской живописи, «Супрематическая композиция» Малевича, продано в 2018-м более чем за 85,8 миллиона долларов. Поэтому русский авангард — это гарантированные инвестиции с прогнозируемой доходностью. За меньшие суммы, но стабильно и регулярно продаются Фаберже, антиквариат, XIX век русской живописи. А вот современное русское искусство на мировых торгах не популярно совсем. На это повлияли ряд объективных причин, затормозивших коммерциализацию арта в России. Рыночные отношения с запозданием пришли в отечественную сферу искусства. В середине прошлого века, когда расцветал западный арт-рынок, свободный оборот искусства в СССР практически перестал существовать. Главным и единственным заказчиком было государство, которое выработало собственную базу для культуры — социалистический реализм. Но постепенно, с падением «железного занавеса», художники обретали свободу. В итоге интерес к новой, невиданной культуре обеспечил бешеный спрос на русское и советское искусство. Ключевым событием стали московские торги Sotheby’s в 1988 году. Триумфаторами аукциона оказались нонконформисты: Илья Кабаков, Гриша Брусникин, Эдуард Штейнберг, Владимир Немухин. Протестное и андеграундное определенно привлекало западную публику. Однако соцреализм тоже не остался в стороне. Очевидно, он явился символом уходящей эпохи, отчего хорошо продавался. В отсутствие опыта торгов и художников с мировым именем авторы полотен назначали за свои работы невысокие цены, что еще больше привлекало коллекционеров, но в то же время сеяло хаос в арт-структуре. Покупатель рисковал приобрести посредственные работы, а художник — за бесценок распрощаться с прибыльным полотном. Последний к тому же был вынужден мириться с «шизофренией» — представлял из себя одновременно автора, менеджера и галериста. Отсутствие иерархии и смутные представления о ведении арт-бизнеса в итоге привели к оттоку иностранных инвестиций. Следующий аукцион современного русского искусства состоялся только в 2007 году. А после кризиса 2008 года крупные торги и вовсе не проводились. Русское искусство перестали покупать сами русские. Совсем иначе обстояло дело в Китае. Там тоже был коммунизм и до сих пор сохранилась плановая экономика с так называемой «китайской спецификой» (рыночные отношения плюс упор на тяжелую промышленность под контролем государства). Арт-рынок в Китае, как и в России, достаточно молод — ему всего 26 лет. В начале 90-х аукционная деятельность в Поднебесной и вовсе приравнивалась к азартным играм и была под запретом. Однако сейчас Китай на третьем месте (16%) по обороту всех аукционных торгов. Больше продают и покупают только в США (32%) и Великобритании (29%). Кроме того, из 10 ведущих аукционных домов мира шесть теперь находятся в Поднебесной. В чем же секрет такого быстрого успеха? Как отмечает Forbes, после правления Мао Цзэдуна старинных предметов искусства в стране осталось крайне мало: «свидетельства мрачного прошлого» методично уничтожались. Отсюда понятное желание приобрести уцелевшие шедевры, как бы дорого они ни стоили. Это задало высокую планку китайским торгам. Но, возможно, для арт-рынка куда важнее оказались любовь и уважение китайцев к своей «китайскости». Изолированность страны (или, лучше сказать, полная самодостаточность) сформировала повышенный интерес жителей Китая к самим себе и к национальной культуре. Так что сегодня более 95% китайских лотов приобретают сами китайцы. Такая ситуация вполне нормальна. С этим согласен и художник Владимир Дубосарский: «Надо понимать, что каждая страна продвигает свое искусство. В этом заинтересовано государство, банковская система и сами граждане. Поэтому основными потребителями английского искусства являются англичане, потребителями германского искусства — немцы и т. д. Понятно, что и произведения зарубежных авторов покупают, однако без популяризации, без успеха в своей стране трудно рассчитывать на чужой интерес. Наше искусство все еще маркировано как восточноевропейское. Это некий конгломерат, который надо иногда представлять на мероприятиях, но не более того. На Западе сложилась система, а у нас — голое поле». И действительно. В традиционном рейтинге Artprice за 2018 год среди 100 лучших работ современного искусства мы не найдем ни одной русской. В топ-500 современных художников — четыре наших соотечественника: Семен Файбисович, Илья и Эмилия Кабаковы, Леонид Пурыгин. Они занимают 361-е, 432-е и 500-е места соответственно. Еще нагляднее получается в ценах. Сравним, сколько стоят самые дорогие работы ныне живущих художников из Великобритании, США, Германии, Китая и России. Так, работа англичанина Дэвида Хокни «Портрет художника (Бассейн с двумя фигурами)» продана на аукционе Christie’s за рекордные 90,3 миллиона долларов. «Собака из воздушных шаров (оранжевая)» американца Джеффа Кунса оценена в 58 миллионов, «Абстрактная картина. 1986» немца Герхарда Рихтера — в 46,3 миллиона долларов. А «Великие заснеженные горы» китайца Цуй Жучжо — в 39,577 миллиона. Автор самой дорогой картины в России — представитель московского концептуализма Илья Кабаков. Его полотно «Жук» в 2013 году ушло с молотка за 5,8 миллиона долларов. Разница налицо. Владельцами произведения стали Роман Абрамович вместе с уже бывшей женой Дарьей Жуковой (в 2008 году российский миллиардер попал в топ-200 коллекционеров мира и сразу на вторую строчку; последние два года Абрамович возглавляет рейтинг). Учитывая, что Кабаков и Абрамович хорошие знакомые, не исключено, что цена картины могла оказаться договорной. Справедливости ради, стоит сказать, что в фонде бизнесмена находится целая коллекция работ Кабакова, стоимость которой варьируется от 30 до 60 миллионов долларов. В собрании Абрамовича найдутся и отдельные произведения, купленные за ту же сумму и дороже. Но все они принадлежат кисти современных западных авторов, например, «Спящая соцработница» Люсьена Фрейда (33,6 миллиона долларов) или «Триптих» Фрэнсиса Бэкона (86,3 миллиона долларов). По некоторым данным, именно Абрамович в 2012 году выкупил за 120 миллионов долларов «Крик» Эдварда Мунка, что на время сделало картину самым дорогим произведением искусства в мире. Сейчас этот статус принадлежит полотну «Спаситель мира» кисти Леонардо да Винчи (именно его в конце марта филиал Лувра в ОАЭ якобы посчитал пропавшим). До торгов Christie’s в 2017 году картина находилась в собрании русского предпринимателя, владельца ФК «Монако» Дмитрия Рыболовлева. Миллиардер расстался с ней за 450 миллионов долларов. Выбирая, что и за какую сумму покупать, коллекционеры задают тон будущим торгам, определяют ликвидность произведений искусства. Разумеется, высокая стоимость полотен на арт-рынке не всегда говорит об их художественной ценности. Зато хорошо показывает отношение коллекционеров к искусству своей страны. «Когда на 140 миллионов человек приходится всего десять коллекционеров, — это смешно. И когда хорошие, признанные художники ходят с протянутой рукой, — тоже никуда не годится. У нас в целом не любят современное искусство, не поминают его», — говорит Дубосарский. Из этого следует, что современное русское искусство не котируется не только в мире, но и на родине. Как быть? Как ни странно, в России до сих пор нет постоянной выставки современных художников. «Музефицировать» искусство было бы первым шагом для его популяризации и распространения. Основные помощники в этом деле — государство и коллекционеры. Полезно, опять же, обратиться к западному опыту. Крупнейшие центры современного искусства создавались из частных коллекций, потом собрания обрастали всевозможными пожертвованиями и подарками. Например, Музей современного искусства в Нью-Йорке создан при поддержке семейства Рокфеллеров, музей Гуггенхайма вырос из фонда промышленника Соломона Гуггенхайма, Музей современности в Берлине создан на основе коллекции строительного магната Эриха Маркса и т. д. А вот Центр Помпиду в Париже — уже государственная инициатива. Музей носит имя президента-учредителя. Государственная поддержка, пожалуй, самый важный пункт для развития цивилизованного арт-рынка. Стимулирование художников и коллекционеров увеличивает рыночную стоимость местного искусства и превращает его в инвестиционный инструмент. Эффективный способ привлечь внимание к отечественному арту предлагает Владимир Дубосарский: «Нужно, чтобы президент Путин пришел на ярмарку Cosmoscow, просто перешел бы Красную площадь и сказал в камеру: «Прекрасная ярмарка, мне очень понравилось современное искусство, я купил себе две работы». Завтра там будут стоять очереди. Деньги-то есть. У нас так устроено: занимался Ельцин теннисом — все в теннис играли, Путин на лыжах катается — и все на лыжах». На помощь должно прийти и законодательство. В странах с развитым арт-рынком меценаты платят меньше налогов, чем обычные предприниматели. В России закон, определяющий правовой статус благотворителя, был принят лишь в 2014 году. И только в начале 2019 года вступил в силу закон о налоговых льготах для меценатов. Продвижение искусства также невозможно без влиятельной и вдумчивой критики. Но это лишь еще один пункт, который не станет работать без общей культурной прививки.