Вторая жизнь. Сколько Европа тратит на пенсионеров

Возможности пенсионеров в Евросоюзе равны далеко не везде, хотя желания у всех стариков совпадают: быть сытыми, здоровыми, свободными в выборе образа жизни и востребованными обществом. Припоминаю, что весной 2007 года я приехал в Страсбург в командировку для освещения работы европейской парламентской комиссии, связанной с правительственными гарантиями людям, уходящим на пенсию. Это было нечто очень рутинное и скучное, во всяком случае, грозило стать именно таким. Дальше уже предстояли скандальные совещания о правах человека и участии России в этом бесконечном процессе. Самые большие ожидания для радио- и телеэфиров были связаны с этой темой, а не с первой. Однако именно по проблеме пенсионеров дебаты разгорелись чрезвычайно серьезные, потеснив все остальные темы повестки. Все потому, что в ЕС появлялись и продолжали регулярно появляться новые страны из Восточной Европы, в которых после крушения народно-демократических и социалистических политических режимов проблемы выплат пенсий находились в состоянии хаоса. И это мягко сказано. Чехи говорили о том, что им уже давно не приходилось видеть солидных стариков, собирающих отбросы для своего стола. Их поддержали поляки. Они, по их словам, очень быстро справились с этим, обеспечив своих пенсионеров приличными пенсиями. Им не очень поверили, но все же сдержанно похлопали. Болгария и Румыния, вступившие в союз 1 января 2007 года, напротив, были обескуражены тем, с чем столкнулись: десятки тысяч стариков, которые когда-то рассчитывали на приличное государственное содержание, оказались выкинутыми на мостовую и буквально побирались крохами со столов нуворишей. Венгры раздавали советы, как с этим бороться, но вынуждены были сознаться, что и сами еще очень недалеко ушли от проблемы, позорящей нацию. Масла в огонь возмущения подлили хозяева совещания, а оно ведь, как обычно, проходило во французском Страсбурге. Они заявили, что проблемы их стариков тоже не изжиты и, более того, накапливаются и грозят причинить ущерб и экономике, и правам человека, то есть гуманитарному аспекту этой сугубо экономической, по существу, проблемы. Тут в дебаты включились благополучные в этом смысле финны. Один из них сообщил, что местные предприниматели, которых обложили жутким социальным налогом, стремятся зарегистрировать компании в других странах, чтобы избежать непомерных выплат как резиденты Финляндии. Это якобы приобрело массовый характер. Он очень горячился и даже что-то зычно кричал на своем языке. Мой финский коллега из хельсинкской телекомпании со смехом перевел, что его неожиданно темпераментный соотечественник именно это и кричит: «Обложили, обложили!» Правда, потом выяснилось, что это вовсе даже не парламентарий, а привлеченный эксперт. Словом, пожар вспыхнул и вскоре тихо угас, потому что оказалось, что эта проблема повсеместная и увеличение срока жизни человека приводит к ее эскалации во всех экономиках Европы. Россия молчала. Мы все еще находились в положении страны, которой нечего было предложить для решения этого трепетного вопроса и где старики еле-еле сводили концы с концами. Мы не были единственными. Почти весь восточный европейский блок в той или иной степени теперь находился в таком же положении. В один из этих дней я увидел в живописном страсбургском ресторане, как в него под овации посетителей входила многочисленная группа глубоких немецких стариков, путешествующих по Европе. Они шли вдоль столиков и с достоинством кланялись за доброжелательное внимание к ним. Это все были ухоженные, смущенно улыбающиеся, очень старые люди, которых привела сюда на обед благотворительная туристическая компания из Гамбурга. Мой собеседник, солидный корреспондент из Москвы, постоянно живущий в Париже, сказал, что почти вся Франция реагирует именно так на пожилых немецких туристов, заживших «второй жизнью» после выхода на пенсию. Так же заботятся о стариках и датчане, и шведы, и норвежцы, говорил он. Но немцы, оказывается, особенно трепетно относятся к старости. Потому французы и аплодируют этим розовощеким, прилично одетым людям. С ними якобы могут конкурировать, пожалуй, только американские группы пенсионеров-туристов. Да еще, наверное, японцы. Появились, правда, и китайские пенсионеры с явно приличным содержанием. Судя по манерам, лицам, натруженным рукам и морщинам, китайские пожилые путешественники чаще всего представлены бывшими крестьянами и рабочими. Но все же это не европейцы. У них там, за океанами и горами, свои законы, свои правила и права. Вопрос ведь в количестве пожилого населения при средней продолжительности жизни. В Азии и Америке это все разнится и от Европы во многом отличается. Особенно от Восточной. И вот спустя несколько лет я нашел некоторые исследования, которые довольно точно определяют, кто и как сейчас, в середине второго десятилетия двадцать первого века, живет в старости в Европе. Источник фото: Pixabay Самые низкие выплаты в Европе — в Болгарии. Средняя пенсия там составляет всего 125 евро, хотя болгары сами говорят даже о 122. Румыны получают в своей «второй жизни» чуть больше — 175 евро, литовцы — 222, эстонцы — 232, а латыши — 304. Чехи получают на пенсии 50% от зарплаты, которая в среднем составляет 1000 евро, португальцы, соответственно, — 54% при том же среднем доходе. Финны платят своим пенсионерам 58,4% от зарплаты 3700 евро. Это около 2160 евро. Но из этой пенсии еще вычитаются налоги и некоторые другие фискальные выплаты. В Словении мужчины уходят на пенсию в 63 года, а дамы — в 61. Те и другие могут рассчитывать на пенсию в 62% от своих доходов в так называемом активном возрасте. Средняя зарплата, из которой происходит расчет, составляет чуть более тысячи евро. В Турции мужчины уходят на покой в 68 лет, а женщины — в 58. Им полагается пенсия в 64,5% от средней зарплаты, равняющейся почти 900 евро. В Италии пенсия составляет 65% от средней зарплаты в 2300 евро. То есть около полутора тысяч евро. В Австрии пенсионеры получают 77% от средней зарплаты в 2700 евро, то есть нетрудно рассчитать, что это 2079 евро. Напомню, что цифры усреднены, но все же виден их математический порядок. В Испании пенсии составляют 81% от средней зарплаты в 2200 евро, а именно: около 1800 евро. В Люксембурге при средней зарплате 4300 евро без вычета налогов пенсия равняется 87%, то есть чуть более 3740 евро. В Германии мужчины получают около 1020 евро, а женщины — почти в два раза меньше, приблизительно 600 евро. Причем в восточных землях — в бывшем ГДР — пенсии выше, чем в западных. Там мужчины получают 1070 евро, а женщины — 840. Во Франции пенсия составляет 1000 евро. Правда, существуют надбавки, которые зависят от того, насколько эффективно будущий пенсионер использовал личный банк накопительной части пенсии. Но это уже специфические детали их законодательства. Мы же говорим о средних цифрах. Очень важно это учитывать. Самый высокий процент пенсии относительно зарплаты в ЕС у греков: при средней зарплате по стране 2100 евро пенсия вычисляется из расчета 96%. В абсолютных цифрах — это 2100 евро. Напомню, что немцы кредитуют греческую экономику уже несколько лет под стоны греков о недостаточности средств. При этом немецкие счастливые старики получают пенсии в два раза меньше, чем несчастные греки. В России пенсия сегодня составляет 40% от зарплаты. А зарплаты у нас, как известно, разные, но их усредняют, как везде в мире, и каждый знает, сколько ему выпадет во «второй жизни» счастья. А еще уже очень давно знает, что не в деньгах оно. Для каждого ведь — в своем. Однако аплодировать нашим старикам в страсбургском ресторанчике никто не станет по многим причинам. И еще, видимо, очень долго. Все эти данные взяты мною из самых разных источников, включая euromag.ru и информационную компанию CROSS-OnlineBulgarian Network. Андрей Бинев, журналист, аналитик