«Я леплю покойникам новые носы и сшиваю черепа»: самарский танатопрактик рассказала о нюансах и трудностях профессии

В мире есть масса различных профессий, некоторые из которых удивляют, другие – заставляют улыбнуться, а третьи – вздрогнуть от омерзения и посочувствовать. Но есть такие профессии, от которых обычному человеку становится страшно и жутко. Одна из таких — танатопрактик. Этот специалист занимается бальзамированием усопших и посмертным макияжем. О секретах своей профессии в беседе с ИА RuNews24.ru рассказала единственная в Самаре владелица похоронного бюро и танатопрактик Екатерина Костылева.

Екатерина с самого детства мечтала работать судмедэкспертом или патологоанатом. Ее привлекал морг, работа с умершими. Тогда маленькой еще девчонке казалось, что работа продавцом — это очень скучно. А когда ты работаешь в морге, то тебе каждый день привозят тела и тебе надо установить причину их смерти, а это очень интересно.

Но тогда мечтам девочки не суждено было сбыться — она росла в простой сызранской семье и средств на учебе в медуниверситете в Самаре попросту не было. Екатерина решила работать в похоронном бюро — в детстве посмотрев фильм, где главный герой работал в таком месте, она решила, что это хорошая и полезная профессия — помогать людям. Но и эту мечту пришлось отодвинуть, ведь денег на открытие своего похоронного бюро не было.

Так сложилось, что Екатерина попала на работу в полицию. Но она быстро поняла, что это не ее — работы было много, денег — мало, нужно был постоянно находиться на рабочем месте и срываться по первому звонку. Поэтому девушка ушла из органов и открыла детективное агентство. А через некоторое время у Екатерины получилось открыть свое похоронное бюро. И уже будучи владелицей бюро она узнала о профессии танатопрактика и прошла обучение на нее.

– Екатерина, какие чувства вы испытывали в самые первые дни работы танатопрактиком? Как ваши родные отнеслись к такой профессии?

– Одно могу сказать точно — страха никакого не было. Наоборот, было ощущения, что я, наконец-то, на своем месте, мне было хорошо и спокойно. А родственники, к сожалению, не приняли моей профессии. Меня поняла только моя любимая бабушка. А все остальные посчитали, что мне не место у покойников и поэтому мы уже долгое время не общаемся. К сожалению, у нас такое общество, которое воспринимает смерть и покойников как что-то жуткое и страшное. Но я веду свой блог и через него пытаюсь приучить людей к мысли, что мы не бессмертные. Но нужно жить так, чтобы оставить после себя что-то, заслужить достойные похороны. Единственное, что для меня страшно — это смерть детей. Я никогда с ними не работаю, я просто не могу.

– Вы испытываете чувство жалости к покойным?

– В самом начале моей карьеры – да, у меня были и жалость и сочувствие. Но потом это прошло. Да и по роду своей деятельности я не должна показывать людям, что мне жалко их, жалко покойного, я должна «держать лицо». А что касается детских смертей, то я испытываю весь спектр эмоций — страх, жалость, сочувствие и непонимание. Как так — они только пришли в этот мир и их уже забрали? Поэтому я отказалась от работы с детскими телами.

– Есть ли такие покойные, за работу с которыми вы не возьметесь?

– Кроме детей это еще убийцы. Если я знаю, что человек при жизни кого-то убил, то я никогда не буду с ним работать. А еще мне очень тяжело работать с погибшими бойцами СВО. Вернее, мне стыдно брать с их родных деньги за макияж и восстановление тела. Поэтому я никогда не беру. Но они все равно дают, переводят мне их на карту, всячески заставляют. Но мне сложно это — они защищали нас с вами, погибли, исполняя воинский долг, а я с их родных беру деньги. Это один из самых тяжелых моментов в моей работе.

– Есть ли в Самаре еще танатопрактики? Насколько эта профессия распространена в России?

– Нет, в Самаре больше таких специалистов нет. А вот в России эта профессия набирает популярность. Я провожу обучение на бальзамировщика и ко мне приезжают из разных городов нашей страны и выпускаются уже готовыми специалистами. У людей начало меняться отношение к этой профессии. Если раньше у меня спрашивали — не страшно ли мне, не снятся ли мне покойники (кстати, они мне не снятся, наоборот, я бы хотела, чтобы хоть раз приснились), то сейчас к моей работе большинство относится с уважением, ну, и конечно, с опаской. Конечно, есть люди, которые кричат: «Она работает с мертвыми, от нее воняет трупами». Но таких, к счастью, мало.

– Как владелица похоронного агентства с какими трудностями вы сталкиваетесь?

– Самая большая трудность — это сотрудники, которые постоянно сбегают. Вот придет человек, поработает два-три дня, а потом просто не выходят на связь. Бывает такое, что человек за мной несколько месяцев ходит, упрашивает взять на работу. Я соглашаюсь, беру, но через пару дней он тоже исчезает. Да, здесь тяжело психологически — приходится постоянно находиться в окружении гробов, венков, плачущих людей. Некоторые работники жаловались на то, что им эти гробы начали сниться и больше они так не хотят. Кроме того, в похоронных бюро почти нет карьерного роста. Например, пришел человек работать копщиком могил, он им и будет работать, расти некуда. Если человек пришел устраиваться администратором, то максимум, до чего он дорастет — до похоронного агента. Да и с родными усопших тяжело работать. У них горе, часть из них в неадекватном состоянии. Бывали случаи, что родственники набрасывались на сотрудников.

– Сколько стоят ваши инструменты и необходимые приспособления для работы?

– Могу сказать так: косметика для мертвых стоит очень дорого, дороже, чем, например, косметика от Chanel. Большая часть такой косметики приезжала из за рубежа, но из-за санкций теперь ее достать сложно и стоить она стала еще дороже. Поэтому, приходится мешать профессиональную косметику для мертвых с гражданской. Однако исключительно обычной косметикой пользоваться нельзя, так как на холодной коже покойника она быстро потечет.

– В вашу профессию входит и реставрация тел. Что это значит?

– Например, в результате какой-то травмы или болезни у покойника нет носа. Мне нужно его сделать: я беру специальный воск и вылепливаю новый нос, а потом гримирую. Или человек попал в ДТП и у него череп просто развалился на несколько частей — мне нужно его сшить и привести в нормальный вид, чтобы родственники могли с ним попрощаться. Мне нужно гримировать так, чтобы не было трупных пятен, чтобы не было видно синяков и кровоподтеков. Иногда родственники просят накрасить усопшей ногти — я и это могу сделать. Другие просят сделать стрелки на глаза — я их отговаривают от этого, так как на покойнике это выглядит жутко. Обычно родные приносят фото, и я реставрирую и делаю макияж по фотографии. Иногда просят накрасить женщинам губы или мужчин вместо костюма нарядить в треники. В каждом случае все индивидуально, нужно общаться с родственниками и узнавать, что они хотят.

А еще Екатерина ведет активную общественную жизнь. Она помогает семьям в трудной жизненной ситуации, отправляет гуманитарную помощь бойцам в зону СВО. И периодически ездит в храм Ксении Петербургской, где молится за усопших родственников всех просящих. В храм она приезжает с сотнями записок, в которых перечислены имена тех, за кого просят помолиться. Такая работа.