Рана на подкорке мозга: как в России устроена система психологической реабилитации военных с ПТСР

Военные конфликты, в которых участвовала Россия за последние 30 лет, породили несколько поколений ветеранов боевых действий. Некоторые из них по возвращении домой сталкивались с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), по-другому его называют «вьетнамским» или «афганским» синдромом. Daily Storm узнал, какие трудности бывают у участников боевых действий на гражданке, к чему приводят тяжелые формы расстройства и как оказывается помощь людям с синдромом, который во времена СССР просто не воспринимали всерьез.

Бессонница, раздражительность и инстинкт самосохранения

В ноябре 1983 года в Тбилиси семеро представителей грузинской «золотой молодежи» попытались угнать самолет, чтобы эффектно покинуть Советский Союз, прилететь в западные страны героями и прославиться на весь мир. Захватчики запаслись огнестрельным оружием и гранатами. На борту, включая экипаж, находились 57 человек.

Многочасовые переговоры с террористами с участием их родителей, прокуроров, а также самого секретаря ЦК Компартии Грузии Эдуарда Шеварднадзе ни к чему не привели. Спецназовцы начали штурм воздушного судна, в их числе был и 25-летний лейтенант Виталий Демидкин:

«Я был в той тройке, кто идет из кабины пилота. <...> Мы забирались в кабину экипажа через открытые иллюминаторы, с помощью которых эвакуировались пилоты. Нам повезло, что трап подогнали прямо к окошку, меня заталкивали внутрь и даже немного повредили бронежилет. <...> Мы попытались открыть дверь в салон, она не открывалась — с той стороны она была чем-то привалена. Оказывается, там уже лежал труп одного из боевиков», — рассказывает бывший военнослужащий.

Захватчики были обезврежены в течение нескольких минут, а из пассажиров, забившихся под кресла во время штурма, никто не пострадал.

«Меня трясло как осиновый лист. Сам себя успокаивал, что был ноябрь и было холодно. После того как операция закончилась, единственная мысль была — как бы не отстать, как бы не испугаться, как бы не убежать», — вспоминает мужчина.

Несмотря на то что он до этого пять лет проходил спецподготовку, первый раз пойти «в бой» было страшно: «У меня было такое состояние — человек как будто немного выпил: кружится голова, резко когда смотришь при повороте головы в какую-то сторону, картинка немного расплывалась, вот куда идешь — тебя немного шатнет. Это было две недели после — так выражался посттравматический синдром», — продолжает бывший военный.

С этим чувством, признается Виталий Демидкин, он сталкивался позже неоднократно. Командировки в Афганистан в составе группы «А» 7-го управления КГБ СССР, а затем и в Чечню шли одна за другой. Испытывать стресс военнослужащий начинал еще до отъезда, а когда возвращался домой, долго приходил в себя.

Из симптомов ПТСР он столкнулся с бессонницей, навязчивыми мыслями и повышенной нервозностью: «У меня до такого состояния доходило, что стрелки часов — большие такие висели в комнате — настолько меня раздражали! Мне казалось, что они стучат на всю комнату. Я приехал из командировки весь на нервах. Кто-то ранен был, один у меня товарищ погиб. И до такой степени переживал — я стрелку до этого ни разу не слышал».

С аналогичными последствиями участия в боевых действиях столкнулся ветеран чеченского конфликта Владимир Михайленко. Он попал на войну в 1994-м в качестве оперуполномоченного в составе СОБРа, когда ему было всего 23 года. По словам бывшего военнослужащего, на первых порах в командировке было тяжело.

«Вроде ты все умеешь, владеешь оружием, можешь пользоваться техникой. И когда ты попадаешь на войну — совсем другое восприятие. Каждый хочет стать героем, но сталкивается с реальностью, которая не такая, как на картинке. Когда рядом кто-то погибает, трупы, постоянная стрельба», — делится Михайленко.

Возвращаться в мирную жизнь тоже было непросто, продолжает ветеран. Больше всего пугала тишина, от которой из-за постоянного свиста пуль военный уже отвык:

«У меня был такой момент, когда я шел по улице. Тогда только стали появляться петарды. И она рядом со мной — бух! Получилось, что я в лужу упал. Это была такая реакция, как условный рефлекс. Ты слышишь взрыв или выстрел и ты уже либо пригибаешься, либо падаешь. Как и на войне — ты же не ждешь от кого-то команды, это чувство самосохранения срабатывает».

Справиться с посттравматическим синдромом, по словам бывших участников войн, помогла поддержка семьи, погружение в работу и решение бытовых вопросов, накопившихся за время отсутствия дома. При этом оба ветерана указали, что помнят некоторых товарищей, которые спустя какое-то время после возвращения в мирную жизнь пристрастились к алкоголю. Кто-то даже покончил с собой.

Угроза военной карьере

За последние десятилетия система работы с военнослужащими изменилась, считает юрист Комитета солдатских матерей России Александр Латынин. По его словам, в каждой воинской части есть бесплатный психолог, а по возвращении из горячих точек военнослужащие в обязательном порядке обходят врачей.

«Я постоянно посещаю воинские части и общаюсь с теми или иными военнослужащими, которые вернулись со специальной военной операции. Могу сказать, что психологи с данной категорией военнослужащих очень плотно работают. Именно с теми, кто обращается за помощью», — рассказывает Daily Storm Латынин.

В случае если комиссия все же обнаружит психические отклонения после возвращения с военной операции, бойца отправят на повторное обследование. При необходимости ему могут предложить бесплатную реабилитацию.

Однако в принципе добровольного оказания медпомощи и заключается главный нюанс, рассказал Daily Storm бывший военный врач, покинувший службу за несколько месяцев до начала спецоперации на Украине (он попросил не называть его имени).

По словам собеседника издания, на момент его службы разговор бойца с психологом носил скорее формальный характер. Солдаты могут намеренно умалчивать о своих психологических проблемах, чтобы не сломать себе карьеру или просто не лишиться работы.

«Их (военных. — Примеч. Daily Storm) никто не ограничивает обращаться за помощью, они сами не идут. Человек ходит с оружием. Если он придет к психиатру с какими-то вопросами, то его могут не допустить к оружию. Если тебя не допускают к оружию, то какой ты боец? Здесь эта цепочка реабилитации не совсем логично выстроена. Военные считают, что ставят под угрозу свою военную карьеру и свои погоны, а также благополучие своей семьи», — говорит врач.

Кроме того, военнослужащие могут отказываться от полноценной реабилитации из-за желания провести больше времени с семьей, а не на приемах у врачей, отмечает собеседник Daily Storm.

Тем не менее система реабилитации военнослужащих существует в каждом силовом ведомстве страны. Психологическая помощь регулируется внутренними распоряжениями. Например, соответствующий приказ в 2011 году издало руководство МВД, но в мае 2022 года он утратил силу. Документ есть и в ФСБ, правда, приказ недоступен для обычных граждан и помечен грифом «для служебного пользования».

Аналогичное распоряжение также опубликовано на сайте Минобороны. В приказе, датируемом 2017 годом, подробно описан порядок реабилитации военнослужащих.

Согласно этому распоряжению, на реабилитацию имеют право военнослужащие различных категорий: военные космонавты, подводники, десантники, у которых частично или полностью не раскрывался парашют, миротворцы, проходящие службу за пределами РФ, представители ведомства, принимавшие участие в боевых действиях, и другие категории военных.

Продолжительность курса реабилитации зависит от показаний пациента. Например, военнослужащие с нервозностью, апатией, раздражительностью и другими симптомами, относящимися к эмоциональному состоянию, подлежат 10-дневной реабилитации.

Если, помимо упомянутых симптомов, у солдата проявляется переутомление, стрессовое состояние, возникновение конфликтов, связанных с социальной ролью, то курс реабилитации должны продлить до 20 дней.

30 дней реабилитации назначают в тех случаях, если пациент также испытывает недомогание, а переутомляемость приняла хроническую форму.

Больным организуют медико-психологическую реабилитацию в санаториях, на курортах или в домах отдыха рядом с местом прохождения службы, следует из приказа Минобороны. Кроме этого, на сайте ведомства указано, что для военнослужащих действуют программы семейного отдыха.

Сколько уходит денег непосредственно на реабилитацию военнослужащих — сказать сложно. Daily Storm не нашел соответствующую графу у Минобороны в бюджете РФ. Впрочем, в документе упоминается «санаторно-оздоровительная помощь».

За последние 12 лет траты по этой статье расходов были увеличены вдвое. В 2010 году сумма составила 3,6 миллиарда рублей, а в 2022 году чуть более семи миллиардов рублей. Однако в 2014-м и 2015 году графы «санаторно-оздоровительная помощь» в бюджете не было.

«В санаториях, в которых я был, чтобы там был врач-психотерапевт… Там вообще такой должности нет, — сомневается военный доктор и добавляет, что существующий вид помощи не имеет ничего общего с психологией. — При желании это можно сделать очень просто. Выезжает группа военнослужащих в санаторий, к ним командируются два или три психолога для реабилитации. Но это мои мысли».

«Психологическая или психиатрическая помощь — это помощь. А насильно у нас ее никто не оказывает. Руководители бойцов, приезжающих из командировок, не заинтересованы, чтобы вот эти боевые единицы вылетали из строя, чтобы они ходили на лечение, уезжали в санатории», — резюмирует собеседник издания.

В Минобороны не ответили на запрос Daily Storm о том, проходят ли участники спецоперации психологическую реабилитацию и каким именно образом военнослужащим оказывают помощь.

Своих не бросаем

После того как боец покидает службу, ему продолжают оказывать помощь. По словам собеседника Daily Storm, знакомого с системой реабилитации, средства от правительства России на эти цели получают несколько крупных ветеранских организаций. 

Согласно данным федерального бюджета РФ, за последние шесть лет (ранее опубликованных данных нет) на реабилитацию ветеранов выделяли в среднем чуть более 200 миллионов рублей. Наибольшее финансирование получает организация «Боевое братство». В зависимости от года сумма варьируется от 100 миллионов до 120 миллионов рублей. Российский Союз ветеранов Афганистана от года к году получает 68-80 миллионов рублей. Третьей организации — Союзу десантников России — правительство выделяет от 30 миллионов до 45 миллионов рублей ежегодно.

При этом, начиная с 2019 года, финансирование реабилитации постепенно сокращается. Так, три года назад общая сумма на все организации составляла 245 миллионов рублей, а в 2022 году выделено 208 миллионов.

Стоит отметить, что в данном случае в бюджете РФ и в отчетах организаций приводятся лишь обобщенные формулировки — «комплексное лечение» или «комплексная реабилитация». Однако отдельной графы про ПТСР нет.

В этом году Союзу десантников России выделили 30 миллионов рублей. В 2021-м размер субсидии был аналогичным, но это наименьший показатель за все время. Помимо социальной и медицинской помощи ветеранам, организация занимается увековечением памяти погибших военных воздушно-десантных войск, работой с воинскими частями, патриотическим воспитанием детей и молодежи, а также участием в общественно-политической жизни.

Российский Союз ветеранов Афганистана в 2022 году получил 68 миллионов рублей, и это также наименьшая сумма ассигнования за все время. Вопреки названию, в этот союз вступают и участники других военных конфликтов. Как отмечают на сайте РСВА, организация также взаимодействует с представителями законодательной и исполнительной власти для обеспечения ветеранам их прав и свобод.

«Боевое братство», по информации бывшего сотрудника союза, — самая многочисленная организация, поэтому получает наибольшее финансирование. В 2022 году на реабилитацию ветеранов выделено 110 миллионов рублей. Союз объединяет ветеранов Афганской и чеченских войн.

Помимо финансовой составляющей, ветеранские организации так или иначе связаны с властью. Как минимум их курируют бывшие или даже действующие политики. Союз десантников возглавляет Валерий Восторин — советский и российский военачальник. Кроме того, он депутат Государственной думы IV созыва от «Единой России», был членом комитета Госдумы по безопасности с 2003-го по 2007 год.

Лидером Российского союза ветеранов Афганистана на официальном сайте значится представитель Смоленской области в Совете Федерации Франц Клинцевич. Руководитель «Братства» — Борис Громов, советский и российский военачальник, бывший депутат Госдумы и губернатор Московской области, а его заместителем выступает один из богатейших депутатов парламента Дмитрий Саблин.

Однако влиятельность лидеров организаций на жизни ветеранов сказывается не сильно. По словам анонимного собеседника Daily Storm, который ранее работал в «Боевом братстве», количество путевок, выделяемых ветеранским союзом, ограничено: из всех региональных отделений еще пару лет назад отправляли на отдых всего 200-300 ветеранов в год.

«Никакой справедливости здесь нет. Каждая организация старается отправить на реабилитацию только своих членов. <...> В «Боевом братстве», например, действует система рейтингов. Рейтинг эффективности работы региональных отделений. На основании этого рейтинга выделяется количество путевок», — рассказал источник, добавив, что некоторые отделения в конце списка ни разу ничего не получали.

В опубликованном на сайте рейтинге — 87 региональных отделений. Первые места занимают организации Москвы и Московской области, затем Вологодской, Тульской и Саратовской областей. На данный момент замыкают рейтинг Карачаево-Черкесское отделение, Еврейская АО и Чукотка.

Место в топе, судя по данным на странице ресурса, зависит от успешности ведения общественно-политического направления, патриотического воспитания, социальной поддержки, гуманитарных проектов, а также сохранения исторической памяти.

«Просто взяли механизм стимуляции деятельности региональных отделений. Это не связано совершенно с необходимостью того или иного участника боевых действий пройти реабилитацию», — высказывает мнение бывший сотрудник «Боевого братства».

Те участники боевых действий, кому удается получить заветную путевку, отмечают: восстановительная программа ограничивается бюджетом, выделенным на реабилитацию: «Я с семьей лечился в санатории в Саки, это в Крыму. Там грязелечебница, водолечебница и так далее. Все считается по копейке, на каждого человека выделяется определенное количество денег. И если ты выходишь за бюджет своего лечения, то тебе его предоставят уже за твои деньги», — рассказывает Павел Ширшов, ветеран Афганской войны.

В программу также входят ежедневная лечебная физкультура и массаж. По словам бывшего военного, программы по психологической реабилитации ветерана в данном санатории не было, как и подходящего специалиста. Подобная реабилитация, по мнению Ширшова, имеет скорее другое значение.

«Это не психологическая реабилитация, это что-то другое. Например, медико-социальная. Это, конечно, тоже полезно, но это слабая реабилитация, она малоэффективная. Единственное, что это дает человеку, — понимание, что его не забыли, что он по заслугам получает какие-то блага от страны», — резюмирует участник боевых действий.

Daily Storm отправил письмо в «Боевое братство».

Помимо общественных организаций, вопросами ветеранов занимаются ФСС и Минтруда и соцзащиты. Daily Storm направил запрос в ведомство, чтобы узнать, каким образом обеспечивается психологическое восстановление участников военных конфликтов. Однако ответа не последовало.

«Меня убивать учили»

При отсутствии должного внимания военнослужащие с ПТСР могут доставлять проблемы не только себе и своей семье, но и быть опасными для окружающих в целом. На сайте судебных актов Daily Storm обнаружил несколько уголовных дел, где ветеранов боевых действий обвиняли в особо тяжких преступлениях. Одна из таких историй разбиралась Бердским городским судом Новосибирской области. Дело о двойном убийстве, совершенном зимой 2012 года.

На скамье подсудимых оказался участник чеченской кампании по фамилии Иглаков (его имя и отчество не указаны в судебном акте). Вернувшись из неспокойного региона в 2005 году, он покинул военную службу и несколько лет пытался получить земельный участок, положенный ему как ветерану боевых действий.

Однажды на улице он встретил знакомого, ветерана войны в Афганистане (его ФИО не указаны). Товарищ пообещал помочь решить земельный вопрос и пригласил мужчину обсудить его у себя дома.

Согласно материалам дела, ветеран-афганец изрядно выпил. Просидев в гостях несколько часов, Иглаков понял, что получить помощь ему не удастся. Он уже начал собираться домой, когда со стороны обитателя жилплощади полетели оскорбления в адрес жены и тещи гостя. Одну фразу Иглаков запомнил особенно: «Ну и вали к своим сукам».

Ветеран чеченской войны попробовал на словах усмирить товарища, понимая, что тот пьян. Но пьяный мужчина не останавливался: про супругу чеченского ветерана он сказал, что «чуть ли не на половом органе ее вертел». После этих слов Иглаков схватил нож и нанес знакомому несколько ударов в разные части тела, следует из материалов дела.

На шум прибежала хозяйка квартиры, которая сдавала ветерану-афганцу комнату, и попыталась остановить рассвирепевшего гостя. Тот развернулся и ударил ее. А затем, когда женщина попыталась спрятаться у себя в комнате, Иглаков догнал ее и нанес и ей несколько ударов ножом. По данным из материалов уголовного дела, мужчина даже не запомнил, кричали ли его жертвы.

Адвокату Надежде Верес, выступавшей защитницей Иглакова в суде, удалось добиться экспертизы и доказать, что ветеран страдал от ПТСР, рассказала Daily Storm бывший представитель ветерана чеченской войны.

По ее словам, Иглакова преследовали навязчивые мысли, воспоминания о боевых действиях. Эти переживания сопровождались тревогой, кошмарными сновидениями и страхом. Суд учел доводы адвоката и позволил перевести один из двух эпизодов на более мягкую статью Уголовного кодекса — убийство, совершенное в состоянии аффекта. Мужчина получил 12 лет колонии строгого режима.

«Незначительный повод. Другой сказал бы: «Да пошел ты!» и ушел. А этот завелся с пол-оборота и нанес потерпевшему удар. А удар был такой силы, что одно движение оказалось смертельным практически сразу же. Он мне потом сказал: «Вы понимаете, меня убивать учили», — рассказывает Daily Storm адвокат.

По словам Надежды Верес, суд учитывает характеристику «ветеран боевых действий» как смягчающую, при доказанном ПТСР статью переквалифицируют на более мягкую. Защитница раньше уже представляла интересы военнослужащего, пережившего последствия посттравматического синдрома.

В 1993-м ветерана боевых действий с «афганским синдромом», одним из подвидов ПТСР, обвиняли в краже и грабеже. По мнению адвоката, криминальный путь бывшего военного — результат отсутствия необходимой помощи со стороны государства.

«Человек, который окончил академию, имел правительственные награды 

и был летчиком. Еще он получил высшее образование, имел семью. Он оказался не у дел, невостребованный. Жена с ним мучилась, мучилась, но в конечном итоге он ушел от жены. Вот его портрет», — вспоминает она.

Практикующий психотерапевт Сергей Колов долгое время работал в отделении медико-психологической реабилитации в госпитале для ветеранов, где изучал ПТСР. Он считает, что боевой стресс напрямую влияет на уровень агрессии человека:

«Корреляция есть четкая: чем тяжелее сила посттравматического стрессового расстройства, тем тяжелее гнев и агрессия, которые на его фоне возникают. <...> При хроническом проявлении ПТСР перерастает в комплексное посттравматическое стрессовое расстройство. По существу это уже серьезное изменение личности. Это уже не заболевание, а личность посттравматическая», — приводит Daily Storm результаты исследования доктор.

Впрочем, в тяжелой и часто необратимой форме заболевание протекает лишь у половины подверженных ему людей, считает Колов.

«У тех, кто подвергается боевому стрессу, посттравматическое стрессовое расстройство с вариантами агрессивного поведения возникает примерно в 17,5% случаев. Условно говоря, 100 человек участвуют в какой-то одной ужасной операции, примерно у 17 из них разовьется посттравматическое стрессовое расстройство. А у 8-11 ПТСР будет протекать в тяжелой форме».

Чтобы сократить количество случаев развития ПТСР, Сергей Колов предлагает выявлять не только психически больных людей, но и более строго отбирать на службу тех, у кого уже есть определенные личностные изменения. Как, например, пограничное расстройство личности: люди с неустойчивой самооценкой, неустойчивым «я» и нестабильным эмоциональным состоянием — это главные жертвы синдрома.

***

Работая над материалом, общаясь с бывшими и действующими военными, экспертами и врачами, мы поняли одну важную деталь. Военнослужащим и ветеранам действительно оказывается комплексная медицинская и социальная помощь, которая, безусловно, дает человеку понимание того, что о нем помнят. Однако полноценной психологической реабилитации, судя по всему, уделено незаслуженно мало внимания. Особенно с учетом перенесенных ими переживаний на полях военных действий.

]]>