Шухрин: волонтеры должны помогать людям, а не искать славы

Сегодня волонтерство — это самый быстрый социальный лифт.

Руководитель поисково-спасательного отряда «Волонтер» Сергей Шухрин рассказал ИА «Время Н» о работе волонтеров и поделился своим взглядом на то, как сделать ее более эффективной.

— Последнее время в группах волонтерских организаций стало появляться больше сообщений о пропавших людях. В чем причина? Люди стали чаще теряться или волонтеры стали активнее работать?

— Количество пропавших в Нижегородской области из года в год остается примерно одинаковым, но количество заявок растет. И это происходит не без нашей помощи, наш отряд долго боролся за то, чтобы люди перестали ждать сутки или трое перед тем, как заявить о пропавшем родственнике.

Если взять статистику, которую в 2020 году озвучивало ГУ МВД, то ежегодно поступает около 6,5 тысяч заявок, но до волонтеров доходят не все. К нам попадают заявки, где нужно участие большого количества поисковиков, например, когда нужно найти пропавшего в лесу человека и прочесать местность или необходимо массовое распространение ориентировок в соцсетях или их расклейка.

Так что пропавших больше не становится, просто люди начали перестраховываться и чаще обращаться в полицию и к волонтерам. Кроме того, у нас в регионе много поисковых отрядов и каждый из них выпускает свои ориентировки. Таким образом, об одном и том же пропавшем может появиться 5 ориентировок в соцсетях.

— Откуда появляется информация о пропавших людях? Вам о них сообщают родственники или правоохранители?

— У нас есть несколько источников. В основном это полиция, МЧС и единая дежурно-диспетчерская служба. Также нам часто пишут родственники, знакомые и друзья пропавших. Бывает, что нам звонят сами нуждающиеся в помощи, которые заблудились в лесу или не могут найти дорогу домой.

— Часто ли вас просят о помощи полицейские? Ведь в вашем отряде есть профессионалы, которые принимали участие не в одном десятке поисковых операций и их опыт может оказаться полезен.

— Заявки от полиции мы получаем ежедневно. Правоохранители понимают, что волонтеры — это ценный ресурс. Ведь у них есть и опыт, и технические и информационные ресурсы, а главное — желание помочь пропавшему человеку. Конечно, не всегда и везде помощь волонтеров может быть эффективной, но часто она оказывается единственной и решающей.

— Есть ли у вас собственная техника, которую вы используете для поисков или вам каждый раз приходится просить помощи у нижегородцев?

— У нас есть отрядное снаряжение и личное снаряжение волонтеров. Конечно, мы хотели бы видеть в отряде добровольцев — владельцев машин, вертолетов, квадрокоптеров, вездеходов, но на поисках стараемся использовать собственные ресурсы. Так, еще в 2017 году мы построили на базе «Газели» мобильный штаб управления поисковыми мероприятиями — «ПоискМобиль 1». Тогда он вошел в сотню лучших проектов Фонда президентских грантов. Это был единственный победивший проект от Нижегородской области и единственный в стране проект по поиску людей.

Недавно совместно с Вознесенской администрацией мы сделали автомобиль двойного назначения. Это полноприводный высокопроходимый автомобиль с автовышкой на базе «Соболя». В «мирное» время он меняет лампочки на улицах, а во время поисков на поднятую люльку устанавливаются антенны связи, усилитель сигнала для соединения с интернетом, звуковые и световые маяки. Скоро введем в строй уже «ПоискМобиль 4.0», а первый отдадим в один из наших северных филиалов.

— Есть ли у вас постоянная штаб-квартира или, может быть, их несколько в разных городах области?

— У нас есть несколько офисов, где мы собираемся и храним снаряжение. В основном их предоставляют члены отряда и знакомые. В районных филиалах ситуации разные. Есть помещения партнеров, которые нам предоставляют для обучения новобранцев, проведения собраний, хранения снаряжения, есть помещения, выделенные администрациями. Но с муниципальными всегда встает вопрос по оплате коммуналки, а постоянного финансирования у нас нет. Гранты же выиграть получается не всегда, да и в смета разрешает тратить деньги только на запланированные закупки.

— Получается, что все финансирование идет от грантов?

— Не совсем. Если говорить о деньгах, то личное снаряжение, батарейки, воду, еду, бензин, и прочее покупают сами волонтеры. Второй источник — это гранты, которые позволяют купить какие-то дорогостоящие вещи: компьютеры, принтеры, радиостанции, мощные фонари. Плюс бывает, что нам помогают нижегородцы, присылают по 100, 200 рублей, иногда по тысяче. Все, что мы получаем, тратим на отрядную работу, с обязательной публикацией отчетов в нашей группе во «ВКонтакте».

— А представители крупного бизнеса и другие меценаты вам не помогают?

— У нас был опыт сотрудничества с разными компаниями, например, с ГАЗом. Но и в этом случае деньги выделялись на реализацию совместных программ, а не на текущую деятельность. Они перечисляли деньги, а мы на них проводили уроки безопасности в школах, обучали сотрудников организаций, покупали и раздавали светоотражающие браслеты. В перечисленных нам средствах не были заложены зарплаты, оплата аренды, бензина и т. д.

— Получается, что люди, постоянно работающие в вашем отряде, делают это бесплатно?

— Именно так было в первые годы. Но с ростом организации и появлением грантов на конкретные проекты появилась возможность доплачивать команде проекта, а также приглашенным специалистам. Бухгалтер, которая работает с нами уже 10 лет, во время проектов получает деньги за свой труд, но когда их нет, работает бесплатно, за что мы ей очень благодарны.

Но гранты — это вещь непостоянная, и денег обычно хватает на несколько месяцев, максимум год. Так что считать эти выплаты полноценной зарплатой достаточно сложно.

— Сколько человек состоят в вашей организации на постоянной основе? Сколько регулярно выходят на поиски?

— Если когда-нибудь даст вам точный ответ на этот вопрос, то считайте его мошенником, потому что никто не может заранее сказать, сколько человек приедут на поиски и кто из них продолжит приезжать в дальнейшем. У нас порядка 80 тысяч подписчиков в соцсетях, и это основа нашей информационной системы оповещения. Людей, которые заполнили анкету для вступления в отряд, порядка 2,5 тысяч. Людей, которые могут приезжать на поиски в любое время суток и в любую погоду, я думаю, человек 300−500. Еще около тысячи регулярно поддерживают с нами связь в чатах и готовы учиться, чтобы стать профессиональными поисковиками. Так что ответить на вопрос «сколько у вас волонтеров?» очень сложно.

— Часто ли к вам обращаются простые нижегородцы, которые, увидев ориентировку на пропавшего, хотят помочь в поисках?

— Конечно. Именно для этого мы и делаем объявления. И отличительная особенность «Волонтера» в том, что мы готовы организовывать неорганизованных добровольцев. Есть отряды, которые набрали 10−20 человек и не принимают новеньких, а мы с первого дня своей работы понимали, что есть люди, которые могут приехать и помочь прямо здесь и сейчас, но не готовы сотрудничать с нами в долгосрочной перспективе. У нас даже есть своя терминология: мы называем обученных людей волонтерами, а тех, кто просто иногда помогают нам, добровольцами. Но работаем мы со всеми одинаково, потому что из новичков и эпизодических добровольцев вырастают настоящие волонтеры.

Опытные поисковики или «неоплачиваемые профессионалы», как мы их иногда называем, составляют костяк нашей организации и они сами знают все и могут научить других. Таким образом, штаб из 5 волонтеров в случае необходимости может организовать около сотни добровольцев.

Но, несмотря на такие, казалось бы, большие цифры, никогда нельзя предугадать, сколько человек приедут на поиски. Их количество напрямую зависит от того, кто пропал, где и при каких обстоятельствах. Например, поискать ребенка или молодую девушку будет очень много желающих. Также большое количество человек соберутся на поиски, которые проходят в хорошую погоду и в выходные дни, и еще больше, если человек пропал недалеко от города. А, например, вечером в среду в Тоншаево в дождливую погоду приедут единицы.

Так что нельзя надеяться только на добровольцев из областного центра. Перемещать массы людей, техники на сотни километров — это неэффективно, долго, затратно и иногда опасно, ведь затянувшиеся поиски могут стоить жизни пропавшему человеку. Поэтому мы в «Волонтере» считаем, что в каждом районе должны быть собственные хорошо обученные отряды, которые самостоятельно будут принимать решения, а не ждать, когда к ним приедут волонтеры из центра.

— Есть ли сейчас примеры такой совместной работы в районных центрах? Организованы ли где-нибудь профессиональные отряды, оснащенные всей необходимой техникой?

— У «Волонтера» уже есть 17 филиалов, и мы работаем над тем, чтобы они появились в каждом районе. Мы, как ресурсный центр, занимаемся обучением, обеспечением и организацией взаимодействия. Все филиалы разные. Есть по 20−30 человек, а есть отряды численностью более 100 человек, которые работают уже несколько лет, они совершенно самостоятельные и самодостаточные. Они сами распространяют ориентировки, выезжают на поиски, получают гранты и ведут разнообразную деятельность по повышению безопасности жителей своих районов. Такими лидерами являются отряды в Дзержинске, Чкаловске, Городце, Балахне, Шахунье. А руководитель Дзержинского филиала Надежда Ступницкая даже стала победителем Всероссийского конкурса «Доброволец России».

К тому же, в дополнение к поиску пропавших людей, районные подразделения реализуют еще несколько профилактических проектов, например, «Стрелки», в рамках которого мы устанавливаем в лесах указатели, помогающие заблудившимся выходить из леса. Еще наши волонтеры проводят уроки безопасности для взрослых и детей, обеспечивают безопасность на массовых мероприятиях, ликвидируют опасные объекты. Оказывают первую помощь в рамках проекта «Спасатель рядом». В общем, целый набор.

— Касательно других групп. У нас в области кроме вашей организации существуют еще «Лиза Алерт», «Рысь». Есть ли у вас с ними какая-то конкуренция или вы стараетесь работать сообща?

— На самом деле отрядов больше и, возможно, скоро появятся новые. Еще есть «Ангелы» — внештатные сотрудники полиции, кинологический отряд «Оникс», Саровский кинологический отряд, ПСО «Барс», Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям.

Многие сторонние наблюдатели думают, что чем больше отрядов, тем лучше. Однако если вникнуть в суть вопроса, то выяснится много неожиданного. Например, количество людей в регионе, имеющих желание, а главное-возможность, отправиться на поиски хоть днем, хоть ночью, в любые погодные условия, ограничено. Я оцениваю его всего в 300 человек. И от создания пяти или десяти отрядов их больше не станет. Вспоминаем сказку про количество шапок из одной овечьей шкуры… Распыленные по разным организация волонтеры намного хуже взаимодействуют между собой, количество и качество поисков резко падает.

Представьте ситуацию. У матери пропал ребенок, а ей, кроме полиции, начинают звонить из всех поисковых организаций и задавать вопросы. А подробный опрос занимает около получаса и бедной женщине приходится отвечать на одни и те же вопросы на протяжении нескольких часов. Как думаете, на каком звонке она сорвется? Или обратная ситуация. Заявитель получил ценную информацию, той же маме позвонил родственник и сообщил, что пропавший ребенок заходил к нему в гости и занял 500 рублей. Для поисков это ключевая информация! Как вы думаете, кому мама сообщит эту информацию? Скорее всего, женщина сообщит об этом в полицию и какому-то отряду. А остальные десятки, а может и сотни, добровольцев будут тратить время и ресурсы впустую. В рамках региона это непростительная роскошь, их помощь может потребоваться другим.

При поисках с участием нескольких отрядов «на мусорную корзину» работает несколько инфоргов, картографов, координаторов. Выпускается несколько ориентировок с разными телефонами, а часто и с разными приметами. У всех разные карты, связь, регистрация, экипажи. Бывает, организуются несколько штабов, которые не обмениваются информацией, а после ПСР не происходит «разбор полетов», анализ и приобретение опыта личным составом. Все это может быть смертельно опасно для нуждающегося в помощи пострадавшего.

В нашей сфере необходимы дисциплина и единоначалие, ведь поисковые отряды это практически полувоенные организации. Мы же, например, не создаем в государстве 3−4 разных полиции, чтобы каждая работала сама по себе. Децентрализация ведет к бесполезной трате времени и ресурсов. С государственной точки зрения, нужно использовать все имеющиеся в регионе ресурсы для спасения человека максимально эффективно.

Сегодня большинство участников поисков, МЧС, МВД, администрации уже сошлось во мнении, что нужно работать как единый механизм, но как именно это сделать, никто пока не предложил. Частнособственнические позывы отдельных новоявленных руководителей на корню губят эту инициативу. Сегодня волонтерство — это самый быстрый социальный лифт. Еще вчера ты был никем, без образования и работы, а сегодня прикрепил на грудь значок с надписью «волонтер» и вот ты уже командир поисковой группы, тебя зовут на телепередачи, с тобой советуются, приглашают на совещания в органы власти. Волонтерские отряды — это ведь срез общества: есть порядочные люди, а есть те, кто просто ищет славы.

— Как, по-вашему, можно решить эту проблему? Взять всех волонтеров под крыло государства или создать какой-то единый центр, куда будет стекаться вся информация?

— Я думаю, что какого-то одного на 100% верного решения нет, ведь здесь целый комплекс проблем и вопросов. Во-первых, полиция должна взять на себя организацию взаимодействия между всеми региональными поисковыми отрядами, ведь именно МВД, согласно законодательству, занимается поиском людей. А пока за всю 10-летнюю историю поискового движения у нас в области только два раза были совместные с МВД учения по три часа.

Во-вторых, структуры, которые выдают гранты, должны внимательнее изучать тех, кому они оказывают поддержку. К сожалению, сейчас чиновникам, которые принимают заявки, не хватает на это времени и компетенции. Им главное поставить галочки, чтобы отчитаться перед руководством. И чем больше будет галочек, тем лучше. В итоге получается, что где-нибудь в Бутурлино или Перевозе на гранты создаются сразу две или три волонтерские организации, которые начинают соперничать, из-за чего не могут наладить нормальную работу.

Да и самим жителям и добровольцам, а также СМИ нужно внимательнее смотреть на мотивацию и компетенции людей, которые оказались в руководстве отрядов.