Познается в сравнении. В чем плюсы пенсионной реформы

В Израиле по российским меркам пенсионный возраст гораздо выше. Мужчина считается пенсионером с 67 лет, женщина — с 62. Возраст дожития у мужчин, при среднем возрасте около 77 лет, составляет 10 лет, у женщин, при среднем возрасте около 72 — 20 лет. При этом реальные данные еще и могут быть ниже официальной статистики. Израиль — страна с очень высокой средней продолжительностью жизни. Здесь очень высокий уровень медицины. Поэтому здесь не может быть низкого пенсионного возраста. За это все стоит государство платит дважды. Чем люди старше, тем дороже обходится их медицинское обслуживание. И чем дольше они живут после выхода на пенсию, тем дольше их детям и внукам приходиться оплачивать их пенсию. Как бы ни было тяжело об этом говорить, пенсионные расходы для государства являются расходами непродуктивными. Люди получают эти деньги в благодарность за прошлое, а не в оплату за настоящее. Понимание того, что израильский пенсионный фонд, во-первых, не бесконечен, во-вторых, его финансировать неоткуда, кроме как из государственного бюджета, то есть с налогов тех же самых работающих пенсионеров и будущих пенсионеров — это понимание пришло в Израиль достаточно давно. Один из важных шагов, который доказывает наличие этого понимания, это постепенный, но почти тотальной перевод государственных служащих с бюджетной пенсии на накопительную. Бюджетная и накопительная пенсия Бюджетная пенсия ­— это когда человек выходит на пенсию, и государство обязуется платить ему определенную сумму, вне зависимости от того, сколько лет эту сумму придется платить. Накопительная пенсия – когда человек откладывает деньги постоянно, и когда он выходит на пенсию, он сам себе из накопленного фонда выплачивает пенсию по определенной формуле. Но здесь нужно понимать: если бутерброд становится больше, а люди живут дольше, то масло приходиться мазать тоньше. Когда дело касается бюджетной пенсии, то этой проблемы нет. Человека не интересует, где государство возьмет денег для того чтобы долго выплачивать ему одну и ту же сумму. А государство это начало интересовать. Когда речь идет о накопительной пенсии, человек, тратя эту пенсию, понимает, что она конечна и понимает это до того, как выходит на пенсию. Тем самым, он более ответственно относится к накоплениям. Государство поощряет накопления налоговыми льготами, но не устанавливает потолка. Только минимальный размер накоплений. Если человек хочет откладывать на пенсию больше, то государство ничего против не имеет. Отложенные радости доставляют меньше удовольствия Есть много решений, которые не могут быть ни популярными, ни легкими. Вводить эти решения можно двумя способами: можно одним резким взмахом шашки, или медленно, плавно и с отсрочкой. Люди, которые куда лучше меня разбираются в поведенческой экономике, пишут о том, что отложенные радости доставляют нам меньше удовольствия, а будущие деньги в наших глазах стоят меньше, чем нынешние. Именно поэтому мы платим проценты по ипотеке и требуем проценты, если мы даем кому-то сумму. И у людей намного меньше стимул выходить на баррикады сегодня, если им говорят, что через 3 или 5 лет вступят определенные изменения в силу, которые коснутся их, даже если они рассматриваются как негативные, а через 5 лет это уже будет внедрено в целом. Через 5 лет люди очевидно снова на баррикаду не полезут. Второй важный момент — это действительно постепенное введение. Когда государство поставило себе цель — выйти на отчисление в размере 15%. Изначально никто не просил внести ни 15, ни 13 и не 10. Речь шла о долях процента. Мне это напоминает израильскую прогрессивную шкалу налогообложения. Граждане Израиля на российские 6% и 13%, безусловно, смотрят с завистью на глазах, потому что эффективная налоговая ставка Израиля доходит до 50%. Конечно не с первого рубля, но и далеко не с миллион первого евро, как, например, во Франции. Но ступени этой прогрессивной ставки достаточно гладкие. Например, человек готов платить 30% от своего дохода. Если доход увеличивается и немного заходит на уровень, где нужно платить 33%, риск, что вот именно в этот момент он решит ради 3% налога начать обманывать государство, намного меньше, чем если разрыв между ступенью был бы 20%. Соответственно, то же самое было сделано и с вводом обязательных пенсионных отчислений. Перуанская система Основной вопрос, который становится перед государством, которое заставляет своих граждан отчислять деньги в обязательные, но не государственные пенсионные фонды, заключается в том, как эти деньги будут управляться, и насколько активно человек будет принимать решение относительно накапливаемых капиталов. Это перуанская система, когда человек может сам определять, как распределять свои деньги между акциями, облигациями, валютами, хедж-фондами и т.д. Но если он ничего не делает, то форма очень простая: чем старше человек, тем инвестиции должны быть менее рисковыми. Соответственно, больше облигаций — меньше акций. Чем человек моложе, тем большая часть вкладывается в акции, которые более волатильны, но на длительных отрезках времени, которые измеряются десятилетиями, всегда побивают и недвижимость, и облигации, и акции, и очевидно практически любые другие инструменты. Мне этот подход очень близок. У меня он ассоциируется с прекрасной книгой нобелевского лауреата Ричарда Талера, как раз-таки профессора поведенческой экономики, которая на русском языке издана с названием без перевода. На картинке нарисован слон, хоботом подталкивающий слоненка. Если бы я переводил название этой книги, то перевел, как «подталкивание». Это не патернализм. Государство не решает вместо вас, что делать. Но если вы не готовы взять ответственность на себя, то тогда называемые Талером «архитекторы принятия решения» помогают вам принять решение более правильно. Ресурсный выход Я не читал исследований про нефтяные империи Арабских Эмиратов, но мне что-то подсказывает, что вопрос профицита пенсионных фондов там стоит несколько менее жестко, чем в совершенно не ресурсных странах. Система пенсионного обеспечения — это одна из самых важных побед доктрин социального государства. Но если бы мы спросили отцов этой доктрины: как вы смотрите на то, что подавляющее большинство людей, проработав 40 лет, выйдя на пенсию, будут получать ее еще 40 лет? Думаю, что даже самые крайне-левые и социально настроенные экономисты сказали бы, что эта идея не имеет права на существование. Она очень хороша, но совершенно не реализуема на экономическом уровне. Поэтому я понимаю, что пенсионерам, которые вот-вот видят перед собой выход на пенсию, и им эту мечту о «домике в деревне» резко откладывают — им это невозможно ни продать, ни объяснить. Я считаю, что если государство даст себе труд — объяснить вменяемым людям, что мир изменился, что их родители и деды не сидели на пенсии по 20-30 лет. А еще объяснить, что растет продолжительность жизни и это просто замечательно. Если вместе с ростом продолжительности жизни будет в той же пропорции расти и продолжительность жизни рабочей, то большинство людей воспримут это нормально. Особенно, если объяснить им, что альтернатива — это забирать у них больше уже сейчас в качестве налогов для того чтобы уже сейчас создавать пенсионный фонд. Российский экономист и финансист Андрей Мовчан считает, что люди свободных профессий не спешат покинуть рабочее место. Более раннее прекращение работы необходимо тем, кого работа выматывает. Так может быть имеет смысл, помимо необходимого и плавного повышения пенсионного возраста, введения обязательных отчислений и создания уверенности в их неприкосновенности, еще и подумать об изменении рынка труда? Добавленная стоимость, с налогов с которой и пополняется бюджет, в таком случае будет выше. Читайте также Цена свободы. Почему молодежь не может найти работу Удар по занятости. Чем повышение пенсионного возраста опасно для российской экономики