Россия научит Европу использовать «зеленый» уголь

Пока Европа строит планы по полному отказу от углеродов ради экологической повестки, Россия намерена спасать планету иным путем. В России зеленую стратегию Запада считают ошибочной. Первый же удар Европы по углю, считающемуся самым грязным энергоносителем, вышел ей боком. Что ждет угольную отрасль России, которая в этом году переживает ренессанс?

Богатые западные страны, в частности Евросоюз и США, строят амбициозные планы по энергопереходу от углеродной к полностью безуглеродной энергетике. Звучат кратчайшие сроки – это должно произойти к 2050–2060-м годам. Даже энергетический кризис, который разразился в этом году в Евросоюзе на фоне дефицита газа, не образумил европейских чиновников. Теперь с трибун звучат призывы еще быстрее избавиться от углеродов, свести их долю до нуля.

Первым пострадал уголь – как символ самого грязного топлива. В Великобритании делали настоящие шоу с выкладыванием видео на YouTube по сжиганию угольных шахт и закрытию угольных электростанций. Ведь островное государство идет впереди планеты всей, настроив много ветряных электростанций. Казалось, что для продуваемой Великобритании такой вид «чистой» возобновляемой энергии – это золотое дно. Однако в сентябре в Северном море произошел штиль на целых две недели – и это запустило жесточайший энергетический кризис в Великобритании. Ветер и солнце – это хорошо, но это непредсказуемая энергия. Они требуют постоянного наличия резервных генерирующих мощностей. Ими являются газовые и угольные электростанции. Британия в одночасье лишилась ветра, газ оказался в дефиците (СПГ ушел в Азию), а от угольной генерации сами избавились.

«Отказ от угольной генерации ставит европейскую энергетику в очень уязвимое положение. При высоком спросе на газ в Европе всегда происходило переключение на уголь. Но не все в Европе согласны с полным отказом от угольной генерации, потому что это приведет к экономической катастрофе. Наиболее серьезно об этом говорят в Восточной Европе, в частности в Польше и Чехии», – говорит заместитель руководителя экономического департамента фонда «Институт энергетики и финансов» Сергей Кондратьев.

Страны ЕС идут тем же путем. Они повышают стоимость выбросов СО2, тем самым заставляя страны сжигать меньше угля. Но если в 2020 году, когда было падение активности и экономик из-за пандемии, это сработало, то в 2021 году – нет. В этом году наблюдается настоящий угольный ренессанс. На фоне дефицита и явной дороговизны газа европейцы стали активно сжигать более дешевый уголь.

Россия нарастила экспорт угля в Европу и Азию на 12% по сравнению с таким же периодом прошлого года, сообщил в середине октября глава Минэнерго Шульгинов. В частности, нарастила закупки угля Германия, а также Китай, Индия и Япония. При этом Китай еще и увеличил собственную добычу до исторического максимума.

Россия повторять ошибки нашего ближайшего торгового партнера не собирается. С одной стороны, подписав в 2019 году Парижское соглашение по климату, игнорировать мировую экологическую повестку у России вряд ли получится. Она взяла на себя обязательство по снижению выбросов парниковых газов. С другой стороны, копирование европейского подхода изначально России не подходит. Ведь ЕС энергодефицитная зона, а Россия богата углеводородными ресурсами и сводить их долю в энергобалансе до нуля искусственным путем было бы странно. Поэтому Россия пойдет своим путем, когда забота об экологии будет соседствовать со здравым экономическим смыслом.

Если Брюссель ратует за полный отказ от угля и других углеводородов, то цель России найти золотую середину, когда можно сжигать уголь, нефть или газ, при этом быть углеродно-нейтральной страной. Россия хочет помочь экологии без полного отказа от углеводородов.

Правительство утвердило стратегию развития российской экономики с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года. «Как результат – достижение баланса между антропогенными выбросами парниковых газов и их поглощением не позднее 2060 года», – говорит методолог агентства «Эксперт РА» Елена Тарасова. То есть мы можем закрывать выбросы от угольной генерации за счет лесов, покупки выбросов эмиссии, а также внедрения новых технологий.

«Позиция России состоит в том, чтобы корректно учитывать не только выбросы парниковых газов, но и поглощения выбросов, например, российскими лесами», – говорит Кондратьев. В ЕС признавать поглощающую способность наших лесов не спешат. «Но переход полностью на безуглеродную энергетику – крайне дорогое удовольствие. Это может привести к кратному росту стоимости энергоносителей и к ситуации, как на соседней Украине, где стоимость услуг ЖКХ может составлять до 40-50% доходов граждан. Это приводит к энергетической бедности, когда человек вынужден выбирать между покупкой еды и оплатой отопления», – говорит Кондратьев.

Надо учитывать, что Россия куда более холодная страна, чем та же Украина или Испания с Италией.

– говорит собеседник.

Поэтому Россия выбирает неевропейский путь – не рубить с плеча. Угольная генерация и так постепенно сокращается естественным путем. Этот процесс будет продолжаться, и доля угля в энергобалансе к 2050 году, по прогнозным данным Минэнерго, может составить от 4 до 5%. То есть она сократится, но речь не идет о нулевом использовании угля.

«Если говорить про экономику, то сейчас доля угля в нашем энергобалансе составляет 15% по первичным источникам энергии. Доля угля в выработке электроэнергии – 16%. Доля угля при производстве тепла (в котельных и на угольных электростанциях) – 21%. Снижение доли угля до 4-5% – это амбициозная и непростая задача. Она подразумевает использование угля только в небольших населенных пунктах в Сибири и на Дальнем Востоке, где очень сложно предложить альтернативную энергетику», – считает Кондратьев.

Планы Европы по полному отказу от угля и углеродов будет сложно реализовать в срок, скорее всего, они будут перенесены. Им не хватает сейчас технологического прорыва. «Необходимо появление недорогого для потребителя «чистого» источника энергии, который был бы прогнозируемым. По водороду еще очень много вопросов. Есть ожидания, что удастся совершить прорыв в термоядерной сфере. Но и здесь есть ограничения в виде запасов урана и его стоимости», – рассуждает эксперт.

Кроме того, если богатые европейские экономики могут себе позволить отказаться от угля, то развивающиеся экономики – нет. Захотят ли богатые страны финансово и технологически поддерживать бедные страны в их энергопереходе к более чистой и зеленой энергетике – большой вопрос. «Поэтому стратегия Минэнерго России на частичное сохранение использования угля обоснованная», – считает Кондратьев.

Какие же шахты смогут удержаться на плаву в «новом экологичном» мире, а какие будут захоронены?

В европейской части России уход от угля идет естественным путем, благодаря активной газификации еще с советских времен, и во многом уже завершен. В планах стоит газификация крупных городов Сибири. «Речь не только о кратном снижении выбросов парниковых газов, но и выбросов вредных веществ, например, азота, серы, сажи. Перевод на газ электростанций в Красноярске, Новосибирске, Новокузнецке и Кемерово будет происходить в рамках Восточной программы по газификации. Но газ придет сначала в крупные города. В ряде регионов уголь еще очень долго будет оставаться основным топливом, в том числе и в теплоснабжении», – считает Кондратьев.

Дело в том, что

«Однако в Сибири и на Дальнем Востоке нет технического доступа к газу. Например, разрабатывая Ковыктинское и Чаяндинское месторождения, мы сможем газифицировать населенные пункты в Амурской области или в Якутии. Но главное – должна появиться трубопроводная инфраструктура, которая дойдет до конкретных городов и конкретной электростанции. Этот процесс займет десятилетия. Но в ряде небольших пунктов все равно будет невыгодна газификация», – говорит Кондратьев.

Поэтому кроме газификации там, где это экономически обосновано, необходимо сосредоточиться на повышении эффективности угольных объектов, считает он.

«Даже угольная генерация может быть более эффективной с точки зрения выбросов парниковых газов. Речь идет о технологии захоронения углеродов, которая позволяет улавливать углерод не только на угольных, но и газовых электростанциях. СО2 можно закачивать для поддержания пластового давления на нефтяных месторождениях или просто захоронить. Это позволяет сократить удельные выбросы и выбросы парниковых газов электростанции на 80-90% от текущего уровня. Фактически мы можем переводить электростанции в разряд низкоуглеродных. Это пока экспериментальная технология, но об интересе к ней говорят «Роснефть» и «Газпромнефть», – рассказывает Сергей Кондратьев.

В европейской части России остается два крупных угольных бассейна. Первый – это Воркутинский бассейн, где добывается высококачественный коксующийся уголь для металлургии. «Экономически эффективной альтернативы этому углю нет, поэтому спрос на воркутинский уголь будет сохраняться достаточно долго», – говорит Кондратьев. «Производители коксующихся металлургических углей находятся в более выгодном положении по сравнению с энергетическим углем», – согласен младший директор по корпоративным рейтингам «Эксперт РА» Игорь Чернов.

Второй угольный бассейн находится в Ростовской области – это так называемый российский Донбасс, где добываются в основном антрацитовые угли (энергетические). Этот уголь поставляется на местную станцию и на мировой рынок, в том числе на соседнюю Украину и в Европу. «По сравнению с советскими временами добыча здесь упала в разы, но в последние годы она оказалась на подъеме из-за высокого спроса на антрацит. Фактически антрацитовые угли в больших объемах добывают только в Китае и в Донбассе. Это достаточно уникальный продукт», – говорит Кондратьев.

При сокращении спроса на уголь сотрудникам Воркутинского бассейна потребуется государственная помощь, потому что там найти работу экс-шахтеру будет тяжело. В Ростовской области экономика более диверсифицирована, и процесс закрытия шахт будет идти менее болезненно с социальной точки зрения.

В неевропейской части России находится достаточно эффективный производитель качественного угля – это Кузбасс. «Последние 15-20 лет основным драйвером развития Кузбасса является экспорт угля. Такая ситуация может сохраниться еще очень долго.

– полагает отраслевой эксперт.

«Закрываться будут шахты с максимальной себестоимостью, что во многом означает удаленность от конечных потребителей, зарубежных потребителей в частности. Поэтому компании, расположенные на Дальнем Востоке и Сахалине, имеют существенное преимущество в виде близости к Японии и Китаю. А вот угольщики Кузбасса, экспорт угля из которого лимитирован существующей логистикой, окажутся под давлением сокращающегося спроса, так как в России вполне заметен тренд на увеличение доли газовой генерации», – считает Чернов.

Главная проблема кузбасского угля – это действительно удаленность от зарубежных рынков сбыта. «Этот уголь надо везти несколько тысяч километров по железной дороге либо на запад, либо на восток. Если цены на уголь упадут, то доставлять его так далеко может стать невыгодно», – поясняет Кондратьев.

Однако, по его мнению, спрос на кузбасский уголь будет сохраняться достаточно высокий в ближайшие десятилетия. Поэтому не стоит директивно запрещать строительство здесь новых шахт и разрезов.

Кто же будет покупать уголь, в том числе кузбасский, после 2050–2060-х годов? Основным рынком сбыта станут азиатские страны. «В последние годы мы наблюдаем два разнонаправленных тренда. Одни страны, по крайней мере, заявляют об отказе от угля. Другие, наоборот, смягчают свое отношение к углю. Яркий пример – это Китай. Несколько лет назад он говорил о планах сократить долю угля в своем энергобалансе. Уголь вырабатывает 62% всей энергии в стране – это один из самых высоких показателей в мире. Но теперь Китай намерен сосредоточиться на повышении эффективности имеющихся угольных электростанций и на использовании технологий по захоронению CO2, чтобы сократить выбросы парниковых газов. То есть Пекин уже не говорит о полном отказе от угля», – поясняет собеседник. По такому же пути может пойти Индия и другие страны.