Игра на двух рекордах
Исторический максимум Индекса Мосбиржи звучит громче, чем годовая инфляция, вернувшаяся на уровень марта (а она достигла, исходя из недельных данных, 5,81%). Но непрямые последствия последнего будут масштабнее, в том числе и для биржевых индексов.
Ведь значения марта для темпов роста потребительских цен – это еще и уровень ноября 2016 года. Это именно те цифры, которые побудили ЦБ перейти к повышению ключевой ставки. Он, как известно, поднял ее уже до 5%. Могло показаться, что это принесло плоды и пик инфляции пройден: в апреле она составила 5,52%. Но по итогам мая будет новый пик.
При этом инфляция растет не только в годовом исчислении, что легко списать на низкую базу. С 18 по 24 мая цены увеличились на 0,2% против 0,1% в предыдущие две недели. И это опять-таки темпы марта.
Понятно, что изменение ставки в полной мере влияет на экономику не моментально – это вопрос месяцев. Вполне возможно также, что последние данные – это статистический выброс. И все же. ЦБ ужесточает риторику с зимы, 19 марта он объявил о повышении ставки на 25 б. п., в апреле – еще на 50 б. п. И что?
По итогам мая мы обнаружим, что инфляция выше, чем в марте, такая же или чуть ниже. Результат зависит не только от темпов роста цен, но и от набора данных, а тот отличается для недельных и месячных расчетов. В любом случае итоги ужесточения откровенно скромны, если в последние месяцы стимулирующей политики инфляция была ниже.
Частично это связано с тем, что ЦБ может воздействовать не на все процессы, вызывающие рост цен. Действия других стран, наводняющих экономики ликвидностью и способствующие подъему на товарных рынках, от него не зависят. Быстрое увеличение темпов роста цен в США, с которым ФРС бороться пока не намерена, также вне сферы его компетенции. Но это не означает, что он не будет продолжать борьбу с импортированной инфляцией путем подъема ставок.
Еще в апреле председатель Банка России Эльвира Набиуллина разъяснила позицию ЦБ: «Рост мировых цен на сырье (прежде всего на пшеницу, сталь, нефть, древесину) отразился на повышении себестоимости многих товаров и услуг <…> но <…> именно динамичное восстановление совокупного спроса позволяет переносить эти издержки в рост цен». Борьбу со спросом можно одобрять или нет, но с практической точки зрения важна не правота Банка России, а его действия.
Теперь нет сомнений: ставка будет подниматься. Вопрос, как долго это продлится и как далеко может зайти. Последние события позволяют предположить, что ставка может оказаться куда выше, чем ожидают большинство аналитиков. Они, как правило, не видят ее в будущем выше 6%. И это притом что сам ЦБ такой сценарий допускает.
Еще в апреле, публикуя прогноз средней ключевой ставки, он указал на 2022 год ориентир 5,3–6,3%. Последнее может означать цифру куда большую, чем 6,3%, ведь речь идет о среднем за год. Но и это не обещание. ЦБ при изменении ситуации свободно меняет прогнозы. К слову, осенью 2016 года при такой же инфляции, как сейчас, ставка равнялась 10% и аналитики не верили, что цель ЦБ по инфляции достижима. Переход к жесткой политике не выглядит невероятным, если под угрозой оказывается едва ли не главное достижение ЦБ последних лет.
На российском рынке больше привыкли опасаться ужесточения от ФРС. И в самом деле: два предыдущих цикла подъема нашей ставки завершались ростом Индекса Мосбиржи. Но это лишь случайность. Большинство периодов роста ставок в других странах были не лучшим временем для ценных бумаг. Для облигаций это просто математика: раз доходность растет – значит, цена падает. Для акций чуть сложнее. Инвесторов все меньше устраивают дивиденды. Растет используемая при оценке ставка дисконтирования. В общем, люди хотят платить все меньше за будущие прибыли. Для нашего рынка, поддерживаемого деньгами, бежавшими из банков после падения ставок на пару пунктов, это может оказаться болезненно.