Экономику и рынки ждет высокая волатильность

В конце 2018 г. ситуация в мировой экономике и на рынках выглядит куда более неопределенной и опасной, чем в начале года. Прогнозы размыты, и почти любые сценарии на 2019 г. выглядят обоснованными – пусть даже диаметрально противоположные. Слова «неопределенность» и «волатильность» были, пожалуй, самыми популярными в выступлениях участников дискуссий на «Финансовом форуме России». Об этом пишут экономисты мировых банков и предупреждают центробанки. Неопределенность порождена не только ужесточением денежной политики ведущими центробанками и возможным окончанием длительного периода роста крупнейших экономик, но и более масштабными и долгосрочными тенденциями: сменой экономического, социального, технологического уклада. Председатель Федеральной резервной системы (ФРС) Джером Пауэлл и вовсе сравнивал ее стратегию с ситуацией, когда человек входит в комнату, где неожиданно выключился свет: «Что вы сделаете на его месте? Замедлитесь и будете идти не так быстро, чтобы лучше ориентироваться в пространстве». Возможно все «Уровень неопределенности высок и в мировой экономике, и на финансовых рынках» – так кратко охарактеризовал положение, выступая на форуме, директор департамента исследований и прогнозирования Центробанка Александр Морозов. Инвесторы начинают сомневаться в перспективах экономического роста развивающихся стран, и свидетельства тому – падение их валют, тренд на снижение фондового индекса MSCI Emerging Markets и рост кредитных спредов. «Вы хотите купить активы развивающихся рынков? Я бы обходил их за версту, пока не будет урегулирована ситуация между США и Китаем», – цитирует Bloomberg Дэвида Ву, стратега Bank of America. Единственное, в чем он уверен: «В следующем году волатильность будет большой». Первый заместитель председателя Центробанка Ксения Юдаева выделила три источника волатильности: нормализация денежно-кредитной политики ведущих центробанков; обострение торговых конфликтов, в первую очередь между США и Китаем; специфические проблемы стран – это «и санкции против России, и проблемы в отношениях США с соседними странами, миграционные вызовы». «По всем трем направлениям возможен эффект заражения, и мы видели, как проблемы, к примеру, в Турции приводили к волатильности на российских рынках», – напомнила Юдаева. А еще есть набор неизвестных, перечисляла Екатерина Трофимова, генеральный директор АКРА: насколько точно отражают риски цены на «перекупленные» финансовые инструменты в США; как повлияют на рынки Brexit, состояние бюджетов периферийных стран еврозоны и торговых балансов европейских стран, сильно зависящих от торговли с США и Китаем; каким будет эффект от инициатив Китая по стимулированию кредитования частного сектора. Рост мировой экономики тормозит из-за избытка долга, отметили Николай Кащеев, начальник управления аналитики и стратегического маркетинга Промсвязьбанка, и Александр Лосев, гендиректор УК «Спутник – управление активами»: до кризиса 2008 г. совокупный долг в мире (домохозяйств, правительств, компаний) составлял 199% ВВП, с тех пор он вырос до 244,5%. Долговой кризис гарантирован в глобальном масштабе, ожидает Лосев. В ближайшие год-два высок риск рецессии в США и в мире, сказал Кащеев, хотя Дональд Трамп [президент США] еще может сдерживать ее приближение, подпитывая экономику бюджетными вливаниями. Диапазон сценариев широк – от крайне негативного до позитивного, пишут в обзоре экономисты банка ING: «Глядя в 2019 г., мы надеемся на лучшее и готовимся к худшему. Наш базовый сценарий говорит о замедлении экономического роста. Но поскольку многое зависит сегодня от политического позерства, мы вынуждены признать, что возможно всё». Например, в США возможны как «долговой судный день», так и «продолжение бума», описывают развилки экономисты ING. Бюджетный дефицит и долг США растут (последний составит 78% ВВП в конце 2018 г. – это максимум после окончания Второй мировой войны), растут и процентные ставки. В ближайшие пять лет истечет срок погашения примерно 70% федеральных долговых обязательств, и рефинансировать их придется по повышенным ставкам. Минфин США планирует выпустить в 2018 г. казначейских бумаг на сумму почти втрое большую, чем в 2017 г., – $1,27 трлн против $454 млрд. Между тем крупнейшим их держателем (около 20%) является Китай, напоминают в ING. И хотя Пекин вряд ли их продаст, но в случае обострения отношений с Вашингтоном он может перестать участвовать в аукционах по размещению казначейских бумаг. Это может привести к срыву аукционов и росту доходностей казначейских облигаций, что окажет серьезное влияние на рынок акций и затем на экономику США, отмечают в ING. В оптимистичном же варианте ING ждет роста зарплат в США, что увеличит потребительский спрос, и роста госрасходов на инфраструктуру. Это поддержит фондовые рынки, ФРС сможет дольше повышать ставки, темпы роста ВВП превысят ожидания. К этим позитивным трендам может добавиться договоренность с Китаем о прекращении торговой войны и с Евросоюзом – об унификации регулирования и снижении торговых барьеров. Но этому оптимистичному варианту ING тут же противопоставляет пессимистичный: Китай к 1 марта не сможет договориться с США, и те повысят пошлины с 10 до 25% на товары стоимостью $200 млрд и обложат ими весь оставшийся китайский импорт; в Вашингтоне сочтут поставки автомобилей из ЕС угрозой национальной безопасности, и откроется новый фронт торговой войны. В еврозоне же может обостриться противостояние между сторонниками центристских партий и популистами, особенно если те победят в ряде стран на выборах. Рейтинг президента Франции Эмманюэля Макрона уже сильно упал, канцлер Германии Ангела Меркель отходит от управления, а правительство Италии не хочет уступать Еврокомиссии и снижать дефицит бюджета. «Новая волна неопределенности может охватить всю еврозону», – предостерегают экономисты ING, в противовес рисуя картину со спокойным Brexit, компромиссами между Римом и Брюсселем, Брюсселем и Вашингтоном, увеличением инвестиций и зарплат, ростом ВВП выше 2% и осенью 2019 г. – повышением ставок Европейским центробанком. В мире основные риски связаны с долгосрочными процессами и кризисами, причем прежде всего в области политики и информации, считает Лосев. Социал-демократы, правившие в Европе с 1970-х гг., уходят, на их место приходят популисты, которые набирают силу не только в Старом Свете. По мнению Лосева, дестабилизация ситуации в Европе – главный внешний «черный лебедь» для российской экономики, так как Евросоюз – крупнейший торговый партнер России. «Черные лебеди» России «Многие рыночную волатильность воспринимают как зло, но в действительности от нее есть и польза. Принимая на себя основной удар, рынки смягчают удар по экономике. Волатильность – нормальное состояние для рынков, они должны с ней справляться», – говорила Юдаева на форуме. У России, по ее мнению, есть все шансы справиться: «У нас большой профицит текущего счета, не очень большой долг, а приток капитала не столь велик, как в другие страны». А от торговых конфликтов российскую экономику защищает ее недостаток – она достаточно слабо встроена в глобальные производственные цепочки. Что касается санкций, то они непредсказуемы, но у Центробанка есть инструменты, которые помогут сглаживать их последствия, чтобы, «с одной стороны, дать экономике адаптироваться, найти новое равновесие, а с другой – не поставить под угрозу финансовую стабильность», пояснила Юдаева. Центробанк может предоставлять ликвидность через рублевое и валютное рефинансирование, принимать и другие меры, такие как его решение не покупать валюту на открытом рынке, добавил Морозов. Российская экономика страдает скорее не от внешних, а от внутренних долгосрочных проблем, отметил Кащеев. Загрузка производственных мощностей достигала пика в 2008 г. (перед мировым финансовым кризисом), в 2012–2013 гг. (перед кризисом, связанным с обвалом цен на нефть) и в 2017 г., и всякий раз темпы роста ВВП оказывались все ниже и ниже. А поскольку сейчас мощности максимально загружены, а безработица низкая, то остается лишь одна возможность ускорить рост экономики – значительное повышение производительности труда, уверен он. То есть путем решения долгосрочных задач. У России есть и собственный политический «черный лебедь» – возможное падение доверия к власти, недовольство которой пока еще зреет, предупредил Лосев. Прошедшие осенью выборы в регионах продемонстрировали, как пенсионная реформа сказалась на отношении к власти, говорилось в рейтинге социально-экономической и политической напряженности в регионах Комитета гражданских инициатив. Что будет с доверием к власти, когда цикл роста мировой экономики, который уже находится в поздней стадии, завершится и новый кризис ударит по России, поставил вопрос Лосев. Еще один уникальный «черный лебедь» России – выборы на Украине в 2019 г. В американском законе о противодействии противникам США посредством санкций (CAATSA) Украина упомянута 80 раз, отметил Лосев, и если будут какие-то провокации со стороны России, то конгресс с удовольствием воспользуется этим законом. Столкновение российских и украинских кораблей в Керченском проливе, произошедшее после форума, уже привело к призывам ввести новые санкции и спровоцировало отмену двусторонней встречи президентов Дональда Трампа и Владимира Путина во время саммита «двадцатки» 30 ноября – 1 декабря. Смена парадигмы Мир переживает переходный период, меняется экономический уклад, и это отражается на всех сферах – политической, социальной, технологической, заявил на форуме Кащеев. Торговые войны, начавшиеся через десятилетие после Великой рецессии, он сравнил со Второй мировой войной, разразившейся через 10 лет после начала Великой депрессии. Мировая экономика развивается циклами по 30–35 лет, напомнил Кащеев. С начала ХХ в. действовал золотой стандарт и свободное отношение к финансовым рынкам, переживавшим бурный рост. Эта система изжила себя к концу 1920-х гг. Выйти из длительного экономического и политического кризиса мир смог только после Второй мировой войны. Сформированная в 1944 г. Бреттон-Вудская валютная система, в которой доллар был привязан к золоту, а другие валюты – к курсу доллара, существовала до начала 1970-х гг. и тоже закончилась кризисом – стагфляцией и переходом к плавающим курсам и фиатным валютам. Кредитование стало одним из главных двигателей экономического роста, и снова бурно рос финансовый сектор. Эта система изжила себя к кризису 2008 г. Сейчас на смену ей рождается новый мир, который сталкивается с жестким сопротивлением старого, считает Кащеев. Нужно найти ресурсы, технологии, на которых будет основана новая экономика, добавил Морозов. Президент Российской ассоциации криптоиндустрии и блокчейна Юрий Припачкин видит такие ресурсы в развитии цифровой экономики. Создание сервисных платформ – вот что будет двигать экономику вперед, государство не может это регулировать и это вызов для него, считает он. Появляются смарт-контракты, децентрализованные объединения работников, которые не привязаны к конкретной компании или стране, криптовалюты, перечислил Припачкин. Развитие частных денег может привести к глубокой трансформации мировой экономики, уверен он: «Представим себе, что Alibaba или Google выпустили частные токены, обеспеченные продающимися на их платформах товарами и услугами. Что будут делать центробанки?» Меняющийся мир меняет и подходы к инвестированию, пишут аналитики Credit Suisse. Они сформулировали пять супертрендов, которые, по их мнению, в долгосрочной перспективе способны принести повышенную отдачу от вложений в акции. Например, в технологическом супертренде это инвестиции в таких областях, как искусственный разум, виртуальная реальность и здравоохранение. Другой супертренд – «ценности миллениалов» – связан с желанием представителей этого поколения вносить вклад в устойчивое развитие. Поэтому серьезную роль начинают играть так называемые социально ответственные инвестиции – в акции компаний, следующих важным для миллениалов правилам корпоративного управления, социальным и экологическим нормам.