«Нас мучают безумными ставками»: на что жалуется бизнес в России

Очередное повышение ключевой ставки в июле, низкие пошлины на импорт, рост НДФЛ и других налогов угрожают российской экономике. В то же время Китай, который стал главным торговым партнером нашей страны, делает ее зависимой от себя и вытесняет отечественную продукцию с рынка. Есть ли шанс все исправить, что нужно предпринять властям и что они делают на самом деле, в интервью NEWS.ru рассказал председатель Совета Торгово-промышленной палаты РФ по промышленному развитию и конкурентоспособности экономики, президент ассоциации «Росспецмаш» Константин Бабкин.

Слышат ли власти предпринимателей

— Слышат ли власти предложения, доносящиеся из Торгово-промышленной палаты (ТПП) от представителей среднего и малого бизнеса?

— У нас деление скорее не на крупный и средний бизнес, а на сырьевой и несырьевой, банковский сектор и прочее. Проблема, о которой мы говорим уже не первый год, в том, что вся экономическая политика страны построена в интересах крупного бизнеса.

Что сегодня для правительства является голосом предпринимателей? Это голос бюро Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), где сидят экспортеры нефти, газа, угля, непереработанной древесины, удобрений и прочих ископаемых.

— А к чему призываете вы?

— К тому, чтобы экономическая политика строилась вокруг тех, кто занимается переработкой, производит несырьевые товары, создает наукоемкие производства... При этом неважно, каков размер фирм — большой, средний или малый. Именно они и их коллективы должны стать стержнем нашего общества. Именно эти компании, создающие рабочие места и высокотехнологичную продукцию, дадут развитие и банковскому сектору, и сфере услуг. И будут потреблять то самое сырье, на котором сегодня строится экспорт и которое в этом случае будет работать на благо России, а не питать чужие экономики.

Другими словами, властям надо изменить видение центра мироздания — с экспорта сырья на созидание.

— Меняется ли это видение?

— Постепенно меняется риторика. В нулевые годы о несырьевом секторе и сельском хозяйстве практически не вспоминали, словно их вообще не было. После волны санкций 2014-го ситуация слегка изменилась. Сейчас, казалось бы, уже не надо никому доказывать, что необходимо развивать собственное несырьевое производство — оно дает и экономическую устойчивость, и независимость, и обороноспособность.

Но если посмотреть на составляющие экономической политики, увидим, что риторика не подтверждается делами. ЦБ, например, как сформировал свою политику в 1990-е, так и продолжает ее проводить. А она была построена с учетом интересов импортеров сырья и заточена на встраивании России в западную экономику. И те безумные ставки, которыми нас мучает ЦБ, никак не способствуют развитию и созиданию.

— Финансовая политика — один из тех «трех китов», о которых вы говорите уже не первый год.

— Да. Второй «кит» — налоговая политика. Она по-прежнему гораздо более дружелюбна к экспортерам сырья, чем к тем, кто занимается созиданием.

И наконец, внешнеторговая политика. Как вступили в ВТО, пожертвовав интересами страны ради членства в глобалистской организации — опять же, в интересах экспортеров сырья, — так и продолжаем соблюдать все наложенные на нас условия.

Есть ли случаи, когда власти помогают бизнесу правильно

— Неужели не найдется положительных примеров?

— Ну почему же, есть. Но стратегического поворота пока не произошло, все меры не носят системного характера. Пока это лишь реакция на сиюминутные раздражения. Поэтому и уверенности в том, что государство действительно повернулось в сторону тех, кто занимается созиданием, нет.

— И все-таки, какие это меры?

— Скажем, появился Фонд развития промышленности, который дает бизнесу кредиты на относительно льготных условиях. Причем деньги можно тратить только на оборудование. Затраты же на инвестиции в целом — а это ведь еще и стройка, и обучение персонала, и другие расходы — фонд не компенсирует.

— Вы недавно говорили, что обратиться в этот фонд могут лишь очень крупные компании...

— Еще недавно меньше 100 млн рублей нельзя было просить. Но правительство постепенно снижает требование запроса. Сейчас нижняя планка — 5 млн. Это уже более соответствует требованиям средних фирм.

Фонд — хорошая мера, но она хороша как временная, для исправления ошибок. Кроме того, льготные кредиты дают под 5–8% годовых, что само по себе все же дорого, ведь в Китае кредиты стоят 2%. К слову, в линейке фонда указаны и кредиты под 3%, но в большинстве случаев это все же не меньше 5%. Во-вторых, эти деньги выдаются из бюджета, который формируется из налогов. То есть для того, чтобы выдать бизнесу льготные кредиты, повышают налоги. Получается замкнутый круг.

В итоге в России и налоги выше, чем в Китае, и кредиты дороже, чем в Китае, и себестоимость продукции дороже, чем в Китае...

— Вряд ли это все существующие меры поддержки.

— Есть еще небольшая поддержка экспорта российских товаров. И иногда наших производителей защищают от давления из-за рубежа.

— Что вы имеете в виду?

— Скажем, поддерживают сельское хозяйство. Или взять близкую мне отрасль специализированного машиностроения. В этой сфере есть, например, программа 1432, по ней государство выплачивает некоторым компаниям деньги, которые они должны транслировать потребителям в виде скидок на цену. Это, конечно, повышает конкурентоспособность продукции наших предприятий.

Почему китайская техника дешевле российской

— Несколько лет назад на одном из заседаний Совета ТПП вы с цифрами в руках доказывали, насколько лишенный протекции государства отечественный трактор получается дороже китайского, который эту протекцию получает. Этот перекос убран?

— Он остается в некоторых отраслях. Так, за последние три года рынок станков, строительно-дорожной техники и автомобилей был захвачен китайскими компаниями. Китай наращивает экспорт в Россию, и ему практически нереально противостоять.

Но в сельскохозяйственном машиностроении ситуация несколько иная. Дело в том, что в КНР принципиально иная сельхозтехника: там маленькие поля, в основном рисовые, и техника у них не приспособлена для российских условий. Это дает возможность нашей сельхозтехнике сохранять лидирующие позиции.

Но там, где такого фактора нет — скажем, в дорожно-строительной технике, она во всем мире примерно одинаковая, — китайские коллеги занимают примерно 90% нашего рынка. И с ними невозможно конкурировать, потому что китайский экскаватор или погрузчик в полтора, а то и в два раза дешевле, чем российский.

— Потому что дорогие кредиты?

— Не только. Работают все три «кита»: еще налоги и отсутствие протекции государства. К тому же отливка или слабо обработанный металл в России стоит в 2,5 раза дороже, чем такой же металл в Китае. И так далее.

Как защитить российских производителей

— В чем должен заключаться протекционизм на внутреннем рынке, кроме дешевых кредитов и низких налогов для производителей?

— Протекционизм — это поддержка своих. Значит, он должен заключаться в том, чтобы создать в стране такие условия, чтобы было выгодно созидать, производить. А когда становится менее выгодно это делать из-за высоких налогов и дорогих кредитов, хочется спросить власти: может, вы хотя бы защитите нас от давления из-за рубежа? Ведь можно ввести пошлины, какие-то защитные меры на границе... Не для того, чтобы отрезать страну от внешней торговли или закрыть рынок, а для того, чтобы и у нас условия для созидания были не хуже, чем в других странах.

Кстати, в других странах субсидируют некоторые отрасли. Так, сельское хозяйство в ЕС субсидируют на 40–60% дохода фермера. Это субсидии из госбюджета.

— Но у нас вроде тоже субсидируют сельское хозяйство...

— Да, но значительно меньше, чем в Европе. Ну хорошо, пусть меньше, но тогда дайте развиваться, введите пошлины на импорт некоторой сельхозпродукции...

— В общем, протекционизм — это сделать чужую продукцию дороже, свою — дешевле?

— Да.

Эффективно ли власти помогают бизнесу

— Помнится, в 2017-м вы от ТПП передавали в правительство стратегию развития до 2025-го. А в 2022-м — стратегию новой индустриализации. Последняя, кажется, должна была быть рассмотрена рабочей группой Минпромторга и Госсовета... Какова судьба этих предложений?

— Нет ответа до сих пор. Нужды несырьевого бизнеса, видимо, не столь важны власти. Мы и сейчас передаем наши предложения.

— Намекаете, что у сырьевиков больше средств для лоббирования и продвижения своих интересов?

— Конечно, их голос получается более весомым. Так продолжается не первый десяток лет.

— Весной на Московском экономическом форуме (МЭФ-2024) вы уверяли: в экономических решениях властей множество парадоксов. Они продолжают появляться?

— Конечно. Например, упомянутая программа 1432 о мерах поддержки сельхозмашиностроения привела к росту отрасли, мы видим рекорды в производстве зерна, мяса, молока. Успех признают все — и правительство, и Минфин. Последний даже подсчитал, что благодаря этой программе на каждый потраченный рубль бюджет получает 1,82 рубля в виде налогов. То есть рентабельность — 82%! Казалось бы, аналогичные программы надо срочно вводить для станкостроения, авиастроения, производства мебели и так далее. Но правительство делает ровно наоборот: режет программу 1432. В этом году она профинансирована лишь на треть. А на следующий год может совсем закрыться: денег под нее пока не выделено. Чем не парадокс? Резать меру поддержки, которая может давать потрясающий эффект в одной отрасли и мультипликативный — в смежных.

В принципе, почти вся наша экономическая политика — один большой парадокс.

Как относиться к повышению НДФЛ в России

— Принесут ли изменения в Налоговый кодекс дополнительные расходы бизнесу на различного рода компенсации?

— Хотелось бы несколько иных изменений. Это нехорошо для экономики, что налоги берутся и с невысоких зарплат. В ряде стран низкие зарплаты вообще не облагаются налогами. Для российских же фирм налоги на зарплаты, особенно на невысокие, — очень большая составляющая в себестоимости продукции. Кстати, и тут весьма наглядно виден перекос в сторону сырьевиков, у которых на фонд оплаты труда идет от 1% от размера доходов. А в промышленности, в машиностроении — 30–40%, а то и больше.

Мы просили убрать налогообложение с невысоких зарплат, предлагали посмотреть на опыт Китая и Канады. Но этого не произошло.

— Можно ли сказать, что бизнес приспособился к санкциям? Или отложенный эффект впереди?

— Это зависит от наших зарубежных коллег. Раньше мы зависели от Запада, теперь — от Востока. И все зависит от того, как те же китайцы будут нас поддерживать. Смотрите, сейчас платежи в Китай то проходят, то нет... Китай может отрезать нам поставки двигателей, подшипников, гидравлики, в общем, многих компонентов, и тогда нам придется гораздо хуже, чем сейчас. Надеюсь, ничего плохого не случится: в КНР разумное руководство, нацеленное на сотрудничество с нами. Но зависимость и есть зависимость. Это неприятно и вселяет неопределенность.

— Почему бы вам тогда просто не построить в России завод по производству подшипников?

— Ну как строить, если кредиты дорогие и металл стоит в 2,5 раза дороже, чем в Китае? Какой безумец будет это делать?