Через горы, пустыни и моря: Киргизия прокладывает путь в Европу в обход России
В октябре начнется строительство железной дороги Китай–Киргизия–Узбекистан в обход Казахстана и России, заявил президент Киргизии Садыр Жапаров. По его словам, трасса пройдет через Туркменистан, Каспийское море, Азербайджан, Грузию, Турцию и станет «собственным путем страны в Европу».
Ранее Жапаров говорил, что насчет строительства магистрали Китай–Киргизия–Узбекистан стороны «достигли общего понимания о механизме реализации проекта». Теоретически это открывает новые возможности для воплощения идеи сделать Киргизию «Среднеазиатской Швейцарией». Но сразу возникает много интригующих вопросов объективного свойства, вызванных явно завышенными геополитическими амбициями Бишкека.
Прежде всего, отметим, что для Киргизии характерна внешняя коммуникационная изолированность. Страна находится на геоэкономической окраине, что в принципе должно определять ее внешние приоритеты. Она не имеет собственного выхода даже к Каспийскому морю, и ее связь с миром осуществляется через территории Китая, Казахстана, Таджикистана и Узбекистана, с каждым из которых у Киргизии, порой, проблемные отношения.
Во-вторых, она не располагает ни значительными коммерческими запасами углеводородного сырья, ни таким объемом товаров, влияющих на региональную и мировую экономику, как, например, нефть, металлы и зерно Казахстана или газ, хлопок и золото Узбекистана. Поэтому единственным эффективным геополитическим ресурсом Киргизии является транзитный потенциал.
Но, судя по всему, Бишкек пытается использовать в своих интересах проходящий через республику геополитический разлом. На ее (и Средней Азии в целом) территории стали сходиться геополитические интересы России, Китая, США, ЕС, Ирана, Турции, Японии, Южной Кореи, Индии и Пакистана.
В теории для Бишкека вроде бы появляются варианты выбора в выстраивании широких коммуникационных коридоров, выходящих за пределы региона. На практике же все желание внешних сил, особенно – появившихся после развала СССР, стремящихся закрепить здесь любыми способами не только военное присутствие, создать для стран региона соблазны «прорыва в будущее», на практике оборачивается процессами внутренней нестабильности, которые в той или иной форме характерны для всех стран Средней Азии, включая и Киргизию.
Поэтому соблазнительный бросок в сторону от прежнего старшего брата России к новому, подаваемый как «стремление нащупать собственный путь дальнейшего развития», чреват вероятными внешними и внутренними потрясениями. В такой ситуации проблемными становятся и западные инвестиции.
Этот фактор часто прикрывается Бишкеком так называемой «политикой многовекторности», связанной с ориентацией на западные страны, но через «китайские ворота» и при сохранении участия в евразийской экономической интеграции.
По большому счету такая «игра» стоила бы свеч – при наличии необходимого экономического и политико-дипломатического ресурса для балансирования между крупными игроками. Но как только через Киргизию станет проходить столкновение двух векторов развития – евроатлантического и евразийского, ей придется определяться с выбором между полюсами интеграции и зависимости.
Для США Киргизия является инструментарием для разбалансировки интеграционных процессов в Средней Азии независимо от того, под чьей эгидой они осуществляются – России или Китая.
К американской группе интересов примыкает и Турция, от которой Киргизия отделена нетюркскими странами (Арменией, Грузией, Ираном) и Каспийским морем. Теоретически есть вариант интегрироваться с «Большим Китаем» на правах транзитного партнера. Но на стороне России пока еще сохраняющееся с Киргизией единое культурно-цивилизационное пространство, общий формат безопасности (ОДКБ, ШОС), инфраструктура интеграции (ЕврАзЭС, Таможенный союз).
Вот почему заявление Жапарова о начале строительства железной дороги Китай–Киргизия–Узбекистан воспринимается как геополитический маневр с неясным пока целеполаганием, возможно, в предчувствии каких-то грядущих региональных катаклизмов и трансформаций со смещением «центров силы».
Не случайно это стало совпадать с активизацией деятельности США и Великобритании в регионе по созданию там необходимых коммуникационные артерий, вокруг которых начинается процесс консолидации прилегающих к ним государств не только Средней Азии, но и Закавказья.
Но пока влияние России в сфере безопасности стран региона остается монопольной, и она стремится замкнуть на себе все региональные транспортные коммуникации.
Китай тоже опасается установления геополитического контроля США над регионом и приближения зоны влияния Вашингтона непосредственно к своим границам, хотя он и может заявлять о символическом участии в киргизском проекте.
В таком контексте Москва рассматривает возможность создания Южного транспортного коридора, по которому часть грузовых потоков из Киргизии (в основном китайского происхождения) через территории Узбекистана и Туркмении, в обход Казахстана будет направлена через Каспий в порт Астрахань.
Именно поэтому следует отслеживать дальнейшие шаги Бишкека на этом направлении, чтобы понимать, будут ли они направлены к новым региональным союзам и отражать стремление изменить в регионе геополитическую ситуацию. Или речь идет все же о сценарии «большой игры» вербального тактического уровня.
