В четверг, 29 марта, остается ровно год до официального выхода Великобритании из состава ЕС. Именно в этот день в прошлом году британский премьер-министр Тереза Мэй направила письмо главе Евросовета Дональду Туску, в котором уведомила его о запуске двухлетней процедуры Brexit. Таким образом 29 марта 2019 года сразу была определена как дата окончательного "развода" между бывшими партнерами по европейскому сообществу, которые, как это бывает, не сошлись характерами.
Примечательно, что, хотя в четверг и запускается обратный 365-дневный отсчет, на самом деле времени на то, чтобы прийти к компромиссу, вполовину меньше. Уже через полгода соглашение должно быть полностью готово, чтобы осталось время для процедуры его одобрения национальными парламентами. А уж простым и формальным этот процесс не будет. Так, британские депутаты, с боем добившиеся права проголосовать за итоговую сделку и даже отвергнуть ее, разберут весь проект соглашения до последней запятой.
Времени на раскачку, которую себе позволяло правительство Мэй в прошлом году, - первые дискуссии между делегациями начались лишь почти через три месяца после отправки упомянутого судьбоносного письма - теперь нет и в помине.
И, глядя на то, как быстро пролетел первый год дискуссий, сложно сказать, до чего британские и европейские делегации сумеют договориться и какую изобретательность им придется проявить, чтобы успеть к положенному сроку, тем более действуя во все накаляющейся атмосфере переговорного тай-брейка.
Как торговать с ЕС?
Один из принципиальных и наиболее сложных вопросов, который придется согласовать за предстоящие месяцы - формат будущих торговых отношений после "развода". Британский премьер последовательно заявляла о намерении выйти из Единого рынка и таможенного союза ЕС. И хотя с момента прихода к власти в июле 2016 года она несколько раз отказывалась от данных обещаний (например, во время предвыборной кампании она под давлением общественности передумала вводить "налог на деменцию"), дать задний ход в этом вопросе представляется невозможным.
Вместе с тем, никакой достойной альтернативы ныне существующей модели отношений с ЕС, основным торговым партнером Великобритании в мире, не называется. К тому же эксперты предсказывают, что экономика страны сократится при любом раскладе.
Так, британское министерство по вопросам выхода из ЕС приводит разбор развития ситуации по трем вариантам. В первом из них Великобритания остается в Европейской экономической зоне и взаимодействует с ЕС подобно Норвегии, то есть поддерживает принцип свободного передвижения граждан в обмен на доступ к европейскому единому рынку. При этом страна не влияет на принятие решений европейскими институтами в Брюсселе.
Во втором случае, Лондон заключает с Евросоюзом соглашение о свободной торговле, похожее на то, что с ЕС подписала в 2016 году Канада. Наконец, при третьем развитии ситуации торговой сделки не получается, и Великобритания начинает просто жить по нормам Всемирной торговой организации (ВТО).
В первом случае британский совокупный рост ВВП на протяжении последующих 15 лет уменьшится на 1,6 п.п., во втором - на 4,8 п.п, а в третьем, самом радикальном, на 7,7 п.п.
Но сделку по примеру Норвегии сложно себе представить, если учесть, что Лондон первым делом намерен прекратить свободное перемещение граждан, а сделка между Брюсселем и Осло обязывает не опускать пограничный шлагбаум для граждан ЕС.
Без пирога после развода
Параллельно рушится один из основных аргументов, которым оперировали сторонники Brexit - что, мол, разорвав удушающие британский бизнес путы брюссельской бюрократии, Великобритания сможет заключать соглашения о свободной торговле с кем захочет.
Как сформулировал это нынешний глава британского МИД Борис Джонсон, который был лидером лагеря евроскептиков - Великобритания "может получить свой пирог и съесть его". В том смысле, что делиться финансовым, торговым, экономическим лакомством с европейцами больше не придется - страна будет свободно торговать со всем миром.
На поверку оказывается, что точнее было бы говорить о сладких крошках, но никак не о пироге. Согласно прогнозам, соглашение о свободной торговле с США способно увеличить ВВП страны на скромные 0,2%, а Китаем, Индией, Австралией и Новой Зеландией - не намного больше этого.
Что же касается отката к нормам ВТО, то для британского бизнеса это сродни катастрофе. По оценкам юридической компании Clifford Chance, британским экспортерам это будет обходиться ежегодно в $28 млрд.
Пограничная дилемма
Ненамного проще и проблема границы между Северной Ирландией, которая является частью Соединенного Королевства, и остающейся в составе ЕС Республикой Ирландия. Изначально этот вопрос должны были решить еще на первой стадии переговоров, то есть к декабрю 2017 года, однако достичь компромисса здесь не удалось, а эту тему условились обсуждать дальше.
Основная сложность заключается в том, что жители Изумрудного острова уже привыкли жить без физической границы между двумя государствами, да она и не требовалась, пока Соединенное Королевство было частью ЕС. Однако, как уже упоминалось выше, Великобритания твердо намерена покинуть Единый рынок ЕС. Но как тогда осуществлять контроль за товарами, привозимыми из Ирландии?
Среди вариантов называлось выведение Северной Ирландии за скобки сделки, иными словами - Великобритания выйдет из Общего рынка, а Ольстер в ней останется. Но тогда пограничный контроль нужно было бы перенести на территорию, скажем, Англии. И ситуация получается крайне странная, когда пограничники и таможенники появляются не по периметру страны, а внутри ее. Лондон категорически отвергает эту возможность, говоря об угрозе конституционной целостности страны.
Остроты вопросу о границе добавляет то, что совсем недавно Северная Ирландия была местом для кровавого выяснения отношений между католиками и протестантами. Благодаря подписанному Белфастскому соглашению, известному как "Соглашение Страстной пятницы" (20-летний юбилей этого события будет отмечаться в следующем месяце), конфликту удалось положить конец, и именно благодаря этому соглашению граница практически перестала существовать.
Но обстановка в этом регионе продолжает оставаться крайне сложной, и неспособность североирландской Демократической юнионистской партии (ДЮП) и республиканской Sinn Féin в течение более чем года сформировать правительство лишь подтверждает это.
Ситуацию делает еще более запутанной и то, что ДЮП оказывает поддержку правительству меньшинства Терезы Мэй. После того, как премьер-министр потерпела поражение на созванных ею же самой в июне прошлого года досрочных выборах, ей пришлось прибегнуть к помощи 10 депутатов североирландских юнионистов, чтобы быть в состоянии управлять страной. Соответственно, Мэй должна учитывать зачастую довольно радикальную позицию ДЮП, которая ограничивает ей свободу рук в североирландском вопросе.
Будущее Мэй
Ирония заключается в том, что в самом правительстве положение дел не намного понятнее. Еще пару месяцев назад отсутствие единства кабмина по теме Brexit было главной темой британских СМИ. Разделение правительства на сторонников "мягкого" и "жесткого" Brexit - широко известный факт, точно также, как и имена членов обоих лагерей. Причем внутрикабинетные дрязги происходят в тот момент, когда страна находится в разгаре переговоров с ЕС, что придает всему оттенок сюрреализма.
Оппозиция в лице Лейбористской партии, а также некоторые критики внутри самих консерваторов выражают недоумение тем, до какой степени неподготовленным оказалось правительство к ведению важнейших для будущего страны дискуссий.
Одновременно понятно, что отказываться от воплощения в жизнь высказанной на референдуме воли британцев Тереза Мэй не будет, и что соглашения с ЕС она достигнет. На каких для Великобритании условиях, и будут ли они выгодными для страны, - уже другой вопрос. Да и вообще - могут ли они по большому счету быть особенно выгодными для Великобритании?
Такие сомнения возникают не только на основании приведенных выше пессимистичных выкладок, но и потому что Евросоюз с самого начала решил действовать по принципу - "бей своих, чтобы другие боялись". Именно поэтому бракоразводный процесс с Великобританией идет максимально жестко, чтобы у других членов ЕС не возникло большого соблазна поглядывать в сторону выхода.
В Великобритании все это создает довольно тягостное настроение, и, проведи власти повторный референдум сегодня (делать они этого, правда, не будут), не факт, что его результат был бы таким же, как два года назад. Тогда 23 июня с перевесом в 52% голосов против 48% британцы решили покинуть ЕС, что привело к отставке премьер-министра Дэвида Кэмерона и приходу к власти Терезы Мэй.
Что же касается политического будущего самой Мэй, то оно представляется не сильно радужным. Задача развода с ЕС, которая досталась ей, приведет к разочарованию слишком большого количества британцев. Причем вне зависимости от того, какими будут результаты переговоров с Брюсселем.
Именно поэтому очень часто Мэй называют "премьером на время Brexit", а самый долгосрочный прогноз пребывания ее во главе правительства предполагает, что ей придется уйти с завершением переходного периода с ЕС. 21 месячный временной отрезок, который последует сразу после формального выхода из состава сообщества, завершится 31 декабря 2020 года.
К тому же сама Мэй допустила ряд ошибок, самая главная из которых - ослабление позиций тори на провальных для нее прошлогодних выборах. Тем не менее, за последний месяц Мэй сумела перевести общественное внимание с темы Brexit на историю с отравлением в Солсбери 4 марта экс-полковника ГРУ Сергей Скрипаля и его дочери Юлии.
Путем ничем неподтвержденных обвинений в отношении России в причастности к этой истории и объединения вокруг своей точки зрения западных партнеров, она смогла набрать себе политические очки. Однако постоянно поддерживать эту тему в фокусе общественного внимания ей не удастся. Примечательно, что уже на двух последних сессиях вопросов премьер-министру, проходящих раз в неделю в парламенте, ни один из депутатов не спросил ее про дело Скрипаля. Зато вопросов про Brexit было предостаточно, и давать ответы на них придется не в Палате общин, а за переговорным столом в Брюсселе. И хотя в четверг запущен годовой обратный отсчет, у Мэй и ее команды есть на это всего полгода.
Илья Дмитрячев