Мало поборов, или готово ли население платить за «пакет Яровой». Комментарий Георгия Бовта
Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) предложил собрать денег на «пакет Яровой» с населения. Известный закон о хранении всего мобильного и интернет-трафика предлагают вводить в действие не сразу, а поэтапно, в течение трех лет. РСПП также предлагает ограничить сроки хранения голосовых и SMS-сообщений одним месяцем, а хранение трафика данных либо 72 часами, либо шестью месяцами, но только в отношении конкретных лиц, а не всех, как предусмотрено сейчас. Происходящее комментирует Георгий Бовт. Участники рынка по-прежнему считают невыполнимыми требования «закона Яровой», а дополнительные затраты операторов оцениваются уже в совершенно астрономическую сумму — 17 трлн рублей к 2019 году. С этими подсчетами, надо полагать, согласно даже Минсвязи. Это заставит отложить строительство сетей 5G и переход на цифровую экономику, каковую задачу поставил президент, и никакими сборами ни по 3%, ни по 5% таких сумм не собрать. Также специалисты по-прежнему не понимают, как можно выполнить формальные требования «пакета Яровой» технически, а именно — обязать операторов связи хранить записи телефонных разговоров, SMS и интернет-трафика пользователей полгода, а данные о передаче данных — год. Такого нет вообще нигде в мире. И никто в мире еще не доказал, что даже такие меры тоталитарного контроля повысят эффективность борьбы с терроризмом. Однако РСПП, действуя, на мой субъективный взгляд, в духе максимальной сервильности, вместо того, чтобы четко и внятно заявить от лица предпринимательского сообщества, что это все нереализуемо и отбросит развитие отрасли на годы назад вместе со всеми планами создания цифровой экономики, а потому это надо просто все отменить, пытается приспособить к реальной жизни не приспособляемое в принципе. То есть РСПП вроде бы и соглашается, что требования закона неподъемны для отрасли, но делает вид, что все еще можно поправить. А давайте, говорят те, кого называют «профсоюзом олигархов», будем это постепенно вводить. То есть резать хвост кошке по частям. В течение трех лет. И давайте еще введем небольшой сбор — ну, всего 5%, люди же не заметят. Они же у нас богатые. Притом никто не усматривает даже намека на саму порочность логики в том, что людей хотят заставить платить за то, что все их переговоры и сообщения записывают и хранят. Между прочим, когда так называемый пакет Яровой принимали в Думе, его номинальные авторы — собственно депутат Ирина Яровая и сенатор Виктор Озеров — не представили никакого финансово-экономического расчета или обоснования предполагаемых расходов, ограничившись лаконичной констатацией о том, что дополнительных бюджетных расходов выполнение данного пакета законов не повлечет. Что, кстати, может на деле оказаться совсем не так, и значит, само обоснование законодательства было ложным. О затратах отрасли и потребителей попросту никто не думал. Сенатор Озеров, соавтор столь специфического законопроекта, помнится, например, лишь в ходе одного из слушаний узнал о существовании довольно известного в стране мобильного оператора. Немудрено, что теперь специалисты отрасли не понимают, как претворять в жизнь, то, что понаписали неспециалисты. РСПП вдобавок к тому, чтобы громко усомниться в реализуемости данного «пакета» и потребовать его отмены, мог бы добавить аргументов насчет ухудшения в целом делового климата, запрограммированного отставания экономики от развитых стран. Даже такую мелочь, как прогнозируемый всплеск инфляции примерно на 2% только из-за «пакета Яровой» можно было бы упомянуть. Да и о какой «цифровой экономике» можно всерьез говорить, если главное условие для нее — это открытость миру и интегрированность в глобальные технологические процессы в области телекоммуникаций. Но вместо этого раздается, в сущности трусливое: а давайте обложим население — а то мало ведь поборов. Мне лично это чем-то напоминает известный рассказ Льва Николаевича Толстого «После бала». Помните ведь эту сцену наказания беглого солдата-татарина? За то, что выбрал свободу. «При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Только когда он был совсем близко, я расслышал эти слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердствуйте. Братцы, помилосердствуйте». Но братцы, как известно, не милосердствовали. А наблюдавший за происходящим полковник все время требовал подать свежих шпицрутенов.
