Объем рынка малоэтажного деревянного домостроения в РФ в 2016 г. сократился на 8% - до 449 млрд руб. (интервью)

Объем российского рынка малоэтажного деревянного домостроения в 2016 г. сократился на 8% по сравнению с показателем 2015 г., в настоящее время он оценивается в 449 млрд руб. Об этом, а также о способах борьбы с «серым» рынком, нормативной базе в сфере деревянного домостроения и потенциальной площадке для пилотного деревянного квартала в Москве, в интервью корреспонденту Агентства городских новостей «Москва» Марии Кучер рассказал генеральный директор Ассоциации деревянного домостроения Олег Панитков. Мария Кучер (М.К.): О перспективах деревянного домостроения в России сейчас говорят многие, включая представителей министерства промышленности и торговли РФ, а также министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ. Чем такое строительство выгодно? Олег Панитков (О.П.): В рамках общенациональной политики государство как в отношении деревянного домостроения, так и в целом развернуло свое внимание на внутренний потенциал, его использование и развитие, а про ЛПК (лесопромышленный комплекс - прим. Агентства «Москва») никто не разговаривал уже лет 30, наверное. Россия располагает 20% от мировых запасов леса. Пятая часть лесов всей планеты принадлежит нам, однако ресурсы эти используются крайне неэффективно. Понятие «эффективное использование лесов» здесь тождественно «разумному». Существует миф: мол, если мы вырубаем лес, то вредим этим природе. Возможно, вы удивитесь, но с экологической точки зрения, это мягко говоря, не совсем верно. Приведу усредненную по стране статистику. Если мы не спилим условную 50-летнюю сосну сейчас, а я говорю про «деловой» лес, то через 20 лет она упадет сама и начнет гнить. Завязанный в ее древесине углерод, будет выделяться и влиять на парниковый эффект. А если мы спилим дерево и правильно используем в строительстве, то этот углерод сохраним еще лет на 100, в зависимости от того, в какой строительный материал мы эту сосну превратим. Более того, сейчас мы не можем спилить лес просто так - мы обязаны посадить на его месте новый, который будет положительно влиять на природный баланс. Во-вторых, если говорить не про весь ЛПК, а конкретно про индустриальное деревянное домостроение, то выходит, что оно более прозрачно с точки зрения налогообложения. Потому что весь производственный процесс происходит на заводе. Соответственно, это пополнение бюджета страны. В-третьих, если экспортировать дерево после обработки, то его добавленная стоимость будет выше, чем у простой доски. Экспорт технологичных вещей вроде клееного бруса или панелей принесет гораздо больше дохода государству через те же налоги. М.К.: А что бы вы назвали главной проблемой в деревянном домостроении? Что мешает ему развиваться? О.П.: Большая беда - и для государства, и для тех, кто занимается деревянным домостроением, - «серый» рынок. «Серый» рынок не платит налоги, «серый» рынок уводит от нормального рынка клиентов. От этого страдают и государство, и производители. На «сером» рынке качество ниже, а это дискредитирует производителей в глазах потребителя. Получается, потребитель тоже в конечном итоге страдает, потому что часто переплачивает чуть ли не вдвое. По сути, и целиком ЛПК, и отдельно индустриальное деревянное домостроение могут стать мощным экономическим драйвером. Например, в США деревянное домостроение обеспечивает 3-5% от ВВП. А у нас весь ЛПК, если я не ошибаюсь, обеспечивает что-то около 1%. М.К.: А что вы подразумеваете под «серым» рынком? Лесопилки? О.П.: Нет, я имею в виду именно строительный рынок. В строительном рынке больше налогов, чем в лесопилении. По-хорошему, государство должно получать 10% от продажи 1 кв. м недвижимости. Соответственно, если у нас по Росстату 1 кв. м стоит около 41 тыс. руб. по 2016 г., то государство должно получать до 4 тыс. руб. за 1 кв. м. По нашим оценкам, доля «серого» рынка составляет от 50% и выше, а в регионах - до 70%. Получается, что гигантские суммы (а по нашим оценкам, это около 250 млрд руб.) просто не поступают в казну. М.К.: На ваш взгляд, как государству следует бороться с «серым» рынком? О.П.: Кредитование. Ведь «серый» рынок на самом деле недешевый. Условный «серый» строитель покупает продукцию ЛПК на рынке по розничной цене. За сезон продукция еще и вырастает в цене, потому что дефицит. Плюс у него еще возникает простой, потому что сломался условный шуруповерт. Плюс отсутствие проектирования, отсюда - постоянные переделки. И если взять объект, возведенный силами «серого» рынка, и посчитать его стоимость, то он всегда будет дороже, чем деревянный индустриальный дом, то есть дом, заказанный по контракту. Но почему тогда потребитель идет на «серый» рынок? Потому что у него нет денег сразу выложить 3-5 млн руб. за условный дом. Сначала он сделает коробку, в следующем году фасад и пару комнат и так далее. Но если бы у него была возможность взять кредит в банке под нормальные проценты, то он смог бы получить дома сразу, а не через три года. Но сейчас на рынке существует только неподъемный кредит под 15-17%. Нужна разумная ставка. Например, ставка рефинансирования плюс 3-4%. Тогда это позволило бы бороться и с «серым» рынком, и увеличить покупательскую способность. Тогда бы и деревянное домостроение в объемах выросло, и налогооблагаемая база. Поэтому кредитование - это первая история, над которой мы сейчас вместе с государством работаем. Законодательные нормы в производстве материалов и строительства из дерева - вещь нужная и важная, но больше для сегмента общественных, административных, многоэтажных зданий, а не для малоэтажного деревянного домостроения. В краткосрочной перспективе скачок отрасли может дать именно механизм кредитования. М.К.: А как вы оцениваете долю деревянного домостроения в общем объеме строительства домов сейчас? О.П.: На сегодняшний момент мы оцениваем долю деревянного домостроения в 12%. Это в разы меньше, чем в Канаде, США, Финляндии и даже Японии. М.К.: А если посчитать в рублях? О.П.: В 2015 г. общий объем рынка домостроения с применением деревянных конструкций оценивался в 486 млрд руб., в 2016 г. было падение на 8% - до 449 млрд руб. При этом весь рынок малоэтажного строительства упал на 11%, а деревянного - всего на 8%. По нашему мнению, причиной стало падение покупательской способности населения в целом по стране. И как ни странно, дерево менее падает, чем весь рынок в целом. М.К.: Вернемся к основным проблемам, которые препятствуют развитию деревянного домостроения в городской среде... О.П.: Безусловно, необходимо совершенствовать нормативную базу. Например, на 2017 г. в планах принять всего три норматива по деревянному домостроению и аж 13 - по бетону. И так на протяжении многих лет: принимают условно три норматива по «деревяшке», и десятки - по бетону и железобетону. Это привело к тому, что и нормативная, и расчетная для проектировщиков базы скудные. Как следствие, сейчас очень немного специалистов занимаются именно проектированием деревянных домов. Но если говорить откровенно, то и во всем мире деревянное домостроение только начало «заходить в город». Хотя, если посмотреть на Венецию, например, то там с XIII века стоят дома с деревянными перекрытиями, и ничего. Мы же будем заходить в город с развитием деревянного домостроения, с развитием спроса, с развитием технологий. По нормативам сегодня идет здоровая нормальная работа, но объем ее предстоит огромный. Например, с пожарными. Сейчас все делается из соображений по понятиям огнестойкости и пожарной опасности. То есть, предлагая какую-то конструкцию, мы должны провести сами испытания и сами доказать. В то время как с железобетоном ничего испытывать не надо, его использование регулируется многими нормами. С точки зрения использования в городе признано, что любая деревянная поверхность является более комфортной, например, с визуальной стороны. То есть она «разгружает» напряжение, которое возникает в городской среде. Поэтому-то дерево отлично и заходит в город - и в Австрии, и в Германии, и всюду. М.К.: И все-таки какие вопросы в регулировании сейчас остаются открытыми? О.П.: Это больше технический вопрос, конечно. У нас нормативная база основывается на пассивных мерах пожаротушения. То есть, мы должны сделать такие конструкции, которые сами по себе будут огнестойкими, чтобы они обеспечивали необходимый уровень пожарной безопасности. То есть, чтобы сами по себе не горели, не обрушились, чтобы люди успели эвакуироваться и так далее. Это основывалось на старых методиках, когда еще не было автоматических систем пожаротушения. Ведь надо признать, что сеть пожарных депо в России меньше, чем в среднем по Европе, где пожарные машины могут приехать в любую деревню за условные 1,5 минуты. У нас же в Москве широкая сеть депо, а вот на Урале, допустим, нет. И поэтому надо обеспечить пассивные меры безопасности, чтобы сохранить человеческие жизни и имущество. И сейчас жизнь меняется. Появилась автоматика вроде пожарных сигнализаций или сплинкерных систем пожаротушения. Но в нашей существующей нормативной базе они рассматриваются отдельно, а рассматривать их нужно в комбинации. Например, в Финляндии вы можете построить деревянную лестницу, по которой можно спокойно эвакуироваться, потому что над ней установлен сплинкер. И в Европе есть только понятие огнестойкости. Огнестойкость - это время сохранения конструктивной надежности, неразрушения физической конструкции для проникновения огня и эвакуационная способность. В России есть еще одно понятие - пожарная опасность. Это скорость распространения пламени по поверхности, выделение температуры при горении и так далее. Этот фактор, по сути, сейчас и не дает нам открыть ту деревянную проектность где-то еще, кроме как в малоэтажном частном домостроении. М.К.: Когда сейчас говорят о деревянном домостроении, то постоянно акцентируют внимание на существующих технологиях. Так какие технологии в этой сфере сейчас наиболее востребованы и распространены? О.П.: Дерево - очень хороший строительный материал, но со своими минусами. Это пожарная опасность, гниение при неправильной обработке и так далее. И где-то в середине прошлого столетия инженеры, в том числе и российские, задумались, как избежать этих минусов. И технологии в использовании дерева заметно продвинулись. Например, появилась ЛВЛ (от англ. Laminated Veneer Lumber — «пиломатериал из слоеного шпона» - прим. Агентства «Москва»). Это шпон, который склеивается в композитный материал, он легче бетона и металла, но с большей несущей способностью. Этот материал меньшего сечения, но выдерживает более высокие нагрузки. Такое производство есть и в России. Это один из примеров. Есть еще технология МХМ - это формирование стены за счет перекрещенной доски без клея. И в итоге мы получаем целую стену из чистого дерева, более теплую, чем клееные конструкции. При этом мы решаем еще одну важную проблему. Если дерево стоит, оно несет больше нагрузки, чем в горизонтальном положении. В технологии МХМ мы комбинируем эти два положения и получаем стену с высокой несущей способностью в обе стороны. Такую же проблему решает CLT, только еще с использованием современной клеевой системы. В целом, без лишней скромности можно сказать, что в отличие от других отраслей, в деревянном домостроении практически нет отставания в мировых технологиях. Единственный минус - у нас оборудование, в основном, импортное. Но с другой стороны, это и плюс, потому что произведенная на нем российскими производителями деревянная продукция - экспортная. Можете представить себе бетон, экспортируемый из России? А наше дерево пользуется спросом во всем мире, причем не доски, а готовые изделия, иногда даже целые домокомплекты. И, кстати, у нас возраст станочной базы меньше, чем в той же Центральной Европе. А в США до сих пор на производстве есть станки из 1930-х гг. М.К.: Расскажите, пожалуйста, подробнее про технологию CLT. Что из себя представляют такие панели? О.П.: CLT - одна из самых быстро развивающихся технологий в сфере деревянного домостроения, в Европе вообще развивается гигантскими шагами. Например, на выставке производителей в Италии в первый год было два-три производителя CLT, а на следующий год среди всех поставщиков домов была всего пара производителей, которые не работали с этими технологиями. И если остальные технологии, та же ЛВЛ, растет соразмерно рынку, то СLT увеличивается в объемах гораздо быстрее. Это действительно очень удобная технология. Она легче, она позволяет строить в высоту и почти без ограничений, она более технологична и требует меньше рабочих рук. И еще - высокая степень заводской готовности: можно заказать CLT-панели с готовыми фасадными решениями. Также у нее сейсмостойкость выше, чем у любого бетона. М.К.: А насколько дом из CLT-панелей будет дороже, чем деревянный дом с применением других технологий? О.П.: Ненамного. По нашим подсчетам, от 10% до 20% разница в цене. М.К.: А в чем причина дороговизны? О.П.: Во-первых, тиражность. Если объемы производства CLT-панелей увеличатся, то и стоимость их снизится. Но это возможно только в нашей стране, а в Японии, например, нет, потому что там нет леса. М.К.: Существуют домостроительные комбинаты, которые производят панельные дома разных серий. А есть ли подобные предприятия, работающие с деревом? О.П.: Существующие в России предприятия могут поставлять готовые конструкции, и у нас нет необходимости под каждую серию строить отдельный комбинат. С этой точки зрения у деревянного домостроения есть плюс. Современные системы пиления и обработки древесины похожи на 3D-принтер. То есть мы можем хоть стену, хоть матрешку, хоть унитаз выпилить и в соответствии с проектом до доли миллиметра. У нас речь, конечно, пока о малоэтажном домостроении. Индустриальное строительство из дерева во всем мире - это другой масштаб, но принцип тот же. М.К.: Не так давно речь зашла о том, чтобы создать в Москве экспериментальный квартал с жилыми и административными, хозяйственными, культурными объектами из дерева. На ваш взгляд, какие локации в Москве были бы наиболее удачными для этого проекта? О.П.: Мне кажется, логично с точки зрения идеологии устраивать такой квартал рядом с рекреационными территориями вроде парков, как некое продолжение и связь с городской средой. Но, например, во Франции дома с использованием дерева в конструкциях и на фасаде строят точечно, чтобы разрядить каменную обстановку. На мой взгляд, в Москве такой квартал имеет смысл разместить около ММДЦ «Москва-Сити». С точки зрения социума и финансово «Москва-Сити», наверное, чувствует себя хорошо. Но если пробыть там внутри долго, то все окружающее начинает давить. И после рабочего дня, проведенного в таком небоскребе, было бы хорошо, наверное, прийти в деревянный квартал рядом и увидеть более живую и «человечную» архитектуру в более спокойных масштабах - до семи этажей где-то, на мой взгляд. И если продолжать историю про отдых, то в среде, где присутствуют элементы из дерева, люди лучше восстанавливают силы после рабочего дня. Это даже японские ученые доказали. М.К. А есть ли у Ассоциации деревянного домостроения в планах устроить архитектурный конкурс, чтобы определить хотя бы примерный облик такой площадки? О.П.: Проектирование этого квартала - задача масштабная, и явно не для студентов. В нее могут включиться серьезные архитектурные бюро, которые сегодня, к сожалению, чувствуют себя даже хуже, чем все деревянное домостроение, и у них нет возможности упражняться. На данном этапе без финансирования проведение такого конкурса невозможно. Что касается пилотного квартала, то конкурс внутри Ассоциации, скорее всего, будет, но он будет закрытым. Возможно, в некотором будущем мы сформируем некоторый бюджет и объявим конкурс от Ассоциации. Но, повторюсь, спроектировать целый квартал - очень серьезная задача. Мы надеемся, что через некоторое время такой квартал возникнет.