Евгений Киселев: Развитие технологий добычи трудноизвлекаемых запасов пройдет эволюционно

Развитие технологий добычи трудноизвлекаемых запасов полезных ископаемых в России – дело времени. На сегодняшний день недропользователи работают с "легкими" запасами, которых на территории страны достаточно. Однако рано или поздно они будут истощены, и для развития компаниям придется осваивать новые технологии. При этом правительство, со своей стороны, должно оказать им поддержку, как в виде увеличения финансирования геологоразведки, так и в виде скрытых преференций. Об этом в интервью корреспонденту ТАСС заявил руководитель Федерального агентства по недропользованию Евгений Киселев. Недавно стало известно, что аукцион на Эргинское нефтяное месторождение может пройти до июля текущего года. О каком месяце может идти речь? По вашим оценкам, стартовый платеж может быть увеличен на 1 млрд руб. либо выше? - Мы пересчитали цену, она увеличилась на 1 млрд 740 млн рублей. Это расчет, который базируется на ценах второго полугодия, как это принято делать. Цифра окончательная. Все остальные условия аукциона в полном объеме соответствуют распоряжению правительства. - Когда планируете объявить аукцион? - Аукцион уже объявлен, 27 марта. Срок проведения - 7 июня. Мы рассчитываем на хорошую конкурентную борьбу. - В прошлом году "Газпром нефть" сообщала, что готова создать консорциум для освоения Эргинского месторождения, но не называла подробностей. Известно ли вам об обращениях компании в правительство по этому поводу? - Это относится к организации работ, мы не проявляем любопытства к освоению объекта. Выходить за рамки компетенции консорциума мы не собираемся. Не располагаем информацией о том, какие там сейчас компании в рамках аукциона. - Вопрос по мораторию на выдачу лицензий на освоение шельфа. С одной стороны получается, мы говорим, что либерализация доступа частных компаний на шельф нужна, с другой стороны, сейчас лицензиями обладают, по сути, только "Роснефть" и "Газпром" и введен мораторий на выдачу лицензий. - Отлицензирована практически вся перспективная часть шельфа, о которой имеются надежные сведения о наличии ресурсов. Здесь на первый план выдвигаются вопросы развития отработки технологий, изучения этих площадей. Зачем перегружать лицензионный фонд? Мы не имеем еще достаточных запасов на шельфе, не имеем технологии разведки, добычи в тяжелых условиях. Я не вижу никакой надобности этот мораторий снимать. И правительство в этом плане действует абсолютно разумно. У нас достаточно работ, достаточно площадей, чтобы компании могли развивать сырьевую базу. Компании на шельфе свои лицензионные обязательства не то, что выполняют, они их значительно перевыполняют. И объемы работ, предусмотренных лицензионными условиями, превышаются почти в два раза. - Некоторые ученые высказываются, что потенциально на российской части Арктического шельфа высокие запасы газа и довольно низкие – нефти. И в этой связи ставят вопрос о том, нужно ли нам сейчас открывать новые газоносные месторождения, найдется ли спрос на этот газ? - Я не люблю гадать. Да, к прогнозам надо прислушиваться, их надо иметь в виду при планировании стратегии. Но я все-таки склоняюсь к тому, что скважина покажет. Газа хватит на столетия, а нефть надо искать. Чтобы расставить все точки над i ставятся скважины, это единственный способ убедиться в каком-то мнении. Поэтому надо добиться реализации проектов на шельфе. - А нам достаточно специализированных судов для проведения сейсморазведочных работ? - Под текущие объемы вполне достаточно. Эти работы могут быть выполнены исключительно российскими судами. Мы сейчас включаем условия о приоритетности использования российских технологий, российских судов. А с учетом законов, разрабатываемых сейчас Минпромторгом, нужно будет работать на судах, соответствующих российским требованиям или построенным на российских технологиях. - Расскажите подробнее об этой инициативе. "Совкомфлот", к примеру, лоббирует идею о том, чтобы в аукционах на выполнение работ приоритет отдавался российским компаниям. - В аукционах на выполнение работ в качестве подрядчика выбирается исключительно российская компания – будь то аукцион либо конкурс, мы говорим об основных вопросах регулирования, и они связаны с тем, что национальным приоритетом является развитие собственных технологий, и для этого необходимы определенные правила. Мы не собираемся нарушать нормы ВТО, но четко пишем, что при всех равных условиях используются российские технологии, привлекаются российские подрядчики. - Это прописывается в условиях? - Да. И это не противоречит никаким международным нормам права. - Какой объем инвестиций компаний в геологоразведку ожидаете по итогам 2017 г.? - По нашим оценкам, в 2017 году мы ожидаем более 300 млрд руб. инвестиций в геологоразведочные работы на нефть и газ, и 30-35 млрд руб. – в твердые полезные ископаемые, не считая федерального бюджета. - А из федерального сколько средств ожидаете в текущем году? - 23,3 млрд рублей. - То есть получается выше, чем в 2016 году? - Плюс-минус, посчитаем в конце года. Но у нас есть уверенность, что компании будут держать те темпы, которые включены в условия пользования недрами и технические проекты. Мы рассчитываем прогноз на их основе. Компании нам подтвердили эти цифры. - К вопросу о статусе Росгеологии. В прошлом году появлялись сообщения о том, что холдинг просит присвоить ему статус госкорпорации, позже глава компании Роман Панов пояснял журналистам, что, по сути, эта инициатива исходила от государства, чтобы упорядочить управление геологоразведочным процессом. Какова позиция Роснедр по этому вопросу? Может, есть другие инструменты упорядочения управления геологоразведкой? - Относительно инициативы правительства - я о таком не слышал. Когда решался вопрос о форме создания компании, это было несколько лет назад, такое предложение действительно обсуждалось, но получило отрицательную оценку нескольких ведомств. Существующий инструментарий Росгеологии вполне позволяет занимать достойную нишу в рынке сервисных и геологоразведочных услуг, это всего лишь дело времени, чтобы корпорация сформировала свои компетенции как управляющая структура. В компанию попали первоклассные геологоразведочные предприятия с очень широким спектром компетенций, как территориальных, так и смысловых. Задача руководства компании – получить синергетический эффект от их использования. Синергетика дает гораздо больше, чем статусность. - По поводу прироста запасов. На сколько, по вашим прогнозам, могут по итогам 2017 г. увеличиться запасы золота, серебра, других металлов? До каких показателей могут увеличиться запасы углеводородного сырья? - Если мы обсуждаем узкий сектор – разведка и добыча твердых полезных ископаемых, то тут основной прирост придется на золото, серебро, медь. Это основные востребованные виды полезных ископаемых, на которые приходятся 60-70% лицензионного фонда. В процентном плане рост непредсказуем, тут очень большой коэффициент риска - когда мы говорим о прогнозах, риски могут составлять до 90-100%. Если брать статистику, а она вещь упрямая, то мы ожидаем по лицензиям, которые сейчас активно разведываются, прирост запаса золота порядка 780 тонн. Это очень значительно. Важный для экономики показатель – прирост запасов нефти и газа, где мы стабильно превышаем темпы погашения. Мы ощущаем прирост, превышающий 600 млн тонн, по газу примерно также . В последние годы эти уровни никогда не опускались ниже темпов погашения. - Сообщалось, что сокращение госфинансирования геологоразведки может повлечь снижение объемов воспроизводства. Если мы ожидаем прирост, значит, таких последствий не предвидится? - В любом случае сокращение госфинансирования отразится, только с отложенным лагом. Потому что вложение государством средств в ранние, рискованные стадии, важно, в том числе, и для компаний, которые зайдут на эти площади. Коэффициент риска по геологоразведке в среднем составляет один к 100, если мы говорим о среднем по масштабам месторождении. Только один из ста проектов будет реализован и закончен открытием месторождения. В углеводородном сырье такие риски ниже – один к шести. Штука в том, что советская школа прогнозирования сыграла для нас хорошую роль – наши коэффициенты не один к ста по твердым полезным ископаемым, а один к 30. Это все благодаря тому, что мы когда-то занимались “дурной работой” -считали прогнозные ресурсы. Безусловно, компании вольны в своих решениях, но как практика показала, что это очень хорошая работа, которая способствует более высокой результативности и снижает риски компании. Кстати говоря, эта работа сейчас активно компилируется внедряется на западе. Там сейчас даже более значительные средства, чем у нас, выделяются для того, чтобы считать так называемые undiscovered mineral resource – неоткрытые минеральные ресурсы. Что касается сокращения финансирования – конечно оно повлияет на количество перспективных площадей, что в последующем отразится на эффективности производства, потому что начнется использование так называемого “метода дикой кошки”. Правда, тут проблема смягчается качеством современных картографических материалов. Вместе с тем, появление заявительного принципа в какой-то мере эту ситуацию сдерживает. Посмотрим, как будет баланс развиваться, нам хотелось бы дождаться результатов первых поисковых движений. - По поводу лицензий на уголь. Сообщалось, что планируется их сокращать. - Мы существенно сократили выдачу лицензий за прошедшие три года, и это оправданно с точки зрения вложения средств. Создавать избыточные производственные мощности по стране – это неправильно. Налицо переизбыток добычи угля и лимитирование его добычи на основе других факторов. Если брать Красноярск, Кузбасс и далее – здесь достаточно хорошо развит экспорт, наши потребители не смогут взять уголь сверх добываемого объема. А вот если учитывать марочный состав угля – если пожелают в Коми взять лицензию на коксующийся уголь для "Северстали", например, мы не откажем в этом. Если попросят лицензию в каком-нибудь Улусе, мы поможем. Создавать избыточные мощности в старых угленосных районах нецелесообразно – там есть и фактор экологии, и социальной напряженности. Вообще мы во взаимодействии с Минэнерго занимаемся регулированием этого процесса и стараемся принимать решения на основе всех факторов – и экологических, и инфраструктурных, и других. - То есть здесь некорректно говорить, что есть некий мораторий, который может быть снят? - Этот "мораторий" называется программа лицензирования. Он основан на детальном анализе текущей ситуации. Мы не собираемся менять эту политику, у нас есть программный документ. Если появится документ, противоречащий нашей убежденности о ситуации в этих секторах, мы будем корректировать программу. Мы здесь действуем с учетом факторов, которые я назвал. - В феврале золотодобывающая компания Barrick Gold обратилась в правительство РФ с просьбой актуализировать лицензию на месторождение платиноидов Федорова тундра в Мурманской области. Актуализирована ли лицензия? - Актуализация лицензий завершена 31 декабря 2016 года. У них она не актуализирована по причине наличия нарушений, не позволяющих проводить актуализацию. В частности, у компании нет техпроекта разработки, выявлено нарушение сроков. - Помешает ли это процессу разработки месторождения? - То, что лицензия не актуализирована, не означает, что она прекратила свое действие. Компания будет работать на тех условиях, которые прописаны в этой лицензии до принятия решения правительством о предоставлении права на разведку и добычу. До какого года у них лицензия - будет определяться, в том числе, техническим проектом разработки. Весь смысл актуализации лицензий как раз в том, чтобы обязательства по объему работ, добычи, были основаны на грамотных инженерных решениях. Они зафиксированы проектами геологоразведочных работ и техпроектами. Поэтому история Barrick Gold не уникальна. Порядка 30% недропользователей еще не актуализировали лицензии. - Как вы дальше работаете с этими 30%? Включаете в графики проверок? - Что такое 30%? Часть из них с темпами 400 лицензий в год будут выбывать, потому что сроки их лицензий будут истекать в 2017 г., 2018 г. и далее. Поэтому недропользователи и не стали актуализировать их, они им не нужны. Либо это поисковые лицензии, по которым компании получили отрицательный результат. Поэтому из этих 30% можно половину смело по этим основаниям убирать. Остальные – это действительно проблемы лицензий в той или иной части. Это может быть задолженность по подготовке подсчета запасов, по срокам. У нас будут внесены скоро поправки в закон о недрах, определяющие изменения в процедуру актуализации лицензий. Тогда эта проблема может быть решена на уровне закона. - Расскажите подробнее о поправках? - В закон "О недрах" будут внесены нормы, определяющие порядок и условия актуализации лицензий. Требуется внесение изменений в лицензии, которые их гармонизируют в соответствии с актуальной ситуацией. В старых лицензиях, например, содержались требования, что “эта руда должна поступать на завод А, В”, они существовали в СССР, а сейчас их нет. Были условия, которые просто невыполнимы, где отсутствовали какие-либо параметры выполнения работ. Мы летом проводили актуализацию, привели лицензии в соответствие с современным законодательством и сделали упор на техническую документацию, роль которой существенно нарастает, в том числе, при проверках. - Эти поправки вы планируете в 2018 году внести и принять, верно? - Да, в осеннюю сессию. -По поводу увеличения порога месторождений, относящихся к месторождениям федерального значения до 100 млрд кубометров. Глава Минприроды Сергей Донской сообщал, что ведомство готово рассмотреть вопрос о повышении порога в случае, если будут предоставлены соответствующие обоснования. Предоставлены ли обоснования инициатором запроса – "Лукойлом"? - Мы не получали такого предложения. Такие инициативы неоднократно проявлялись и, как правило, не находили поддержки. Ни в прошлом, ни в текущий момент я не видел никаких аргументированных запросов компаний по этому поводу. С моей точки зрения, в этом сейчас нет особой надобности. - В прошлом году "Новатэк" выступил с предложением о покупке у "Газпрома" четырех месторождений на Ямале. Тогда сообщалось, что Минприроды в целом поддерживает инициативу компании по передаче ей четырех лицензий "Газпрома", однако это предложение требует экспертизы. Проведена ли Роснедрами соответствующая экспертиза? Каковы ее результаты? На каком уровне это предложение сейчас? - "Газпром" не может передать лицензии "Новатэку" просто априори. Они могут переоформить предприятие и переуступить какие-то права, так же, как и иное любое предприятие, в этом отношении ни "Новатэк", ни "Газпром" не являются эксклюзивными компаниями. Если речь пойдет об участках федерального значения, тогда, безусловно, потребуется согласование правительства. На текущий момент все условия, которые учтены законом о недрах, позволяют провести такое переоформление. Сейчас рассматриваются поправки в закон, в том числе с оговоркой для предприятий-банкротов, чтобы не происходили злоупотребления. - Еще одна инициатива – сейчас разрабатывается законопроект, который позволит предоставить компаниям возможность пользования участками недр федерального значения во внутренних морских водах и территориальных морях по решению правительства России для геологического изучения. Почему возникла необходимость его разработки? - Этот проект в высокой степени разработки. За последние три года было получено всего две лицензии на изучение так называемых “транзиталий”, или участков внутренних морских вод. Эти объекты, как правило, мелководны и требуют специальной техники. При этом ресурсная составляющая их вполне очевидна. Условно, мы своими работами по прибрежной лицензии подходим к береговой линии – а что дальше будем делать? Бросать ее? Смысла в этом нет никакого. Сейчас введен в действие 583 приказ, который предоставляет право получать лицензии на геологические поиски на участках, которые не содержат запасов. Чем внутренние морские воды отличаются от сухопутных участков? Ничем. Только технологией. Какой вред будет государству, если компания получит лицензию на поиски, проведет работы и начнет бурить горизонтальные скважины? Вреда не будет, зато польза и государству, и компаниям. С моей точки зрения, это разумное, оправданное решение, которое предоставляет правительству возможность введения способа лицензирования для геологического изучения. - А когда планируется принятие законопроекта? - Он сейчас находится на площадке правительства, но это непредсказуемо. Я рассчитываю на очень короткие сроки принятия законопроекта, а судьба порой располагает по-иному. - По поводу преференций, которые даются на геологоразведку в части коэффициента на вычеты из налога на прибыль на геологоразведочные работы. В прошлом году Госдума приняла коэффициент 1,5. Насколько я понимаю, сейчас обсуждается вариант ввода еще двух коэффициентов – 2,5 и 3,5. Другие варианты не рассматриваются? - Введение таких коэффициентов абсолютно оправдано. Мы не тратим огромное количество средств федерального бюджета на разведку. Доля бюджетного финансировании в объеме геологоразведочных работ составляет: по твердым полезным ископаемым 17%, по нефти и газу - 4,5-5%. На западе, например, ведется скрытое финансирование геологоразведочных работ через различные преференции, и мы должны создать некие механизмы, которые позволяли бы людям рисковать этими деньгами. Есть деньги, которые частные компании вкладывают в будущее страны. Не факт, что даже если они что-то откроют, эти запасы будут экономически рентабельны, а компании в любом случае вложили свои средства в развитие страны. Механизм господдержки, в том числе - налоговых вычетов - позволяет им рисковать в меньшей мере и возвращать часть потраченных средств. И это вполне оправданно. Тем более этот сектор необходимо поддерживать, потому что в будущем – это общемировая тенденция – открывать месторождения будет сложнее и сложнее. У нефтяников достаточно высокий уровень технологий поиска, но все равно у них нет 100% результатов. - А предложения по размеру коэффициентов к вычетам окончательны? - Они обсуждаемы, это инициатива. Она будет рассматриваться, в том числе, Минэкономразвития и Министерством финансов России. Мы заинтересованы в том, чтобы в геологическом и горнорудном секторе страны была создана нормальная, конкурентоспособная атмосфера. - Насколько у нас в стране развита добыча трудноизвлекаемых полезных ископаемых? - Смотря что иметь в виду. Целесообразность развития этих технологий в России отсутствовала благодаря наличию легкой нефти, которая добывается до сих пор. Посмотрите на текущую ситуацию в "Башнефти" или "Татнефти" - эти компании хорошо двигаются в инновационной части, внедрении технологий. Это вопрос времени и обеспечения себя традиционными запасами. Также будет проводиться работа и по лицензированию технологических полигонов – сейчас готовится соответствующий законопроект. Это площадки для внедрения и апробации новых технологий, которые предоставят преференции владельцу лицензии именно в этой части. Свою роль также играет уже действующий механизм льготирования для добычи трудноизвлекаемых запасов и, конечно, разработка условий для инновационной деятельности компаний - в том числе, налоговые преференции. Они тоже должны служить механизмом "разворота" нефтегазового сектора. В целом же, я полагаю, развитие технологий добычи трудноизвлекаемых запасов полезных ископаемых будет происходить эволюционно. Возможности развития минерально-сырьевых баз исчерпаны, мы можем развиваться только на север и на восток. А обжитые районы с хорошей транспортно-логистической структурой – вот они, в Сибири. Это нормальный эволюционный процесс. Предвосхищая вопрос, слабее ли мы в этом сегменте, к примеру, американцев – безусловно, слабее. Они создали условия для добычи сланцевой нефти, которые позволили совершить технологический прорыв. Была бы у них легкая нефть или не было бы моратория на добычу в Мексиканском заливе, я думаю, они бы тоже занимались "легкой" нефтью. - А вы прогнозируете, на какой временной промежуток хватит запасов традиционных углеводородов? - Текущий баланс достаточно хорошо обеспечен у нас и не вызывает никаких сомнений. Показатель зависит от того, что вы берете в подсчет запасов - уже осваиваемые, подготовленные, разведанные или нераспределенный фонд. Этот баланс будет постоянно меняться. Кроме того, помимо погашения запасов есть еще воспроизводство. Нельзя сказать: "Вот, нефти хватит еще на 50 лет", - и зарыдать. Исчерпание запасов золота предрекалось уже на протяжении двух веков. "Все, золота не будет", однако сейчас мы видим значительный рост воспроизводства этого металла. Кроме того, то, что не считается сейчас полезным ископаемым, может потом им стать. К примеру, в 1970-х годах мы пропускали, проходили мимо и говорили "это не руда" по ряду месторождений. Кто бы мог тогда подумать, что мы теперь будем добывать руду на Сухом Логе (золоторудное месторождение в Иркутской области – прим. ТАСС)? Считали жильные зоны, считали содержание от 8 граммов и выше, а сейчас – 1,5 грамма. Поменялась технология, и эта "не-руда" стала "рудой". То, что мы сейчас не считаем нефтяным месторождением, станет таковым лет через 20-25. Беседовала Ирина Мандрыкина