В Госдуме рассказали, какие компании могут перейти государству

По данным экспертов, в собственность государства переходит все больше активов, принадлежавших раньше частным инвесторам. Что становится с предприятиями в дальнейшем и как это сказывается на экономике? Об этом «Парламентской газете» рассказал председатель Комитета Госдумы по вопросам собственности, земельным и имущественным отношениям Сергей Гаврилов.

— Сергей Анатольевич, в каких случаях происходит сейчас национализация?

— Когда говорят о текущей волне национализации, речь идет о компаниях, владельцы которых связаны с недружественными государствами и фактически остановили работу в России: заводы стоят, сети обслуживания свернуты, прибыль и налоги исчезли. Государство вынуждено поднимать эти активы «с земли» и возвращать их в нормальный экономический оборот.

По данным исследований, только за первые шесть месяцев государство получило активы более чем на 2 триллиона рублей, что примерно в два с половиной раза выше результата за весь 2024 год. Совокупный объем изъятых активов с начала кампании уже близится к 4 триллионам.

За этими цифрами скрывается не кампания ради отчетности, а системная работа по возвращению под российский контроль инфраструктуры и компаний, от которых зависят отрасли и регионы.

— Что становится с предприятием после перехода в госсобственность?

— Как вы понимаете, задача не сводится к формальной смене таблички на фасаде. Важно выстроить нормальное корпоративное управление: привлечь опытных управленцев, в том числе из крупных госкомпаний, задать измеримые показатели по рентабельности, инвестициям, модернизации, загрузке мощностей. Каждый рубль, вкладываемый в такие активы, должен отражаться в отчетности в виде прибыли, обновленного оборудования, сохраненных рабочих мест и налоговых поступлений. Только при таком подходе государственные компании способны конкурировать с частным сектором, в частности по качеству продукции, скорости принятия решений и уровню инвестиций.

Вторая линия условно называется «национализацией в кавычках». В ряде случаев государство не планирует держать актив у себя бесконечно. Оно собирает проблемные предприятия, наводит базовый порядок, а затем продает их частному инвестору на специальных условиях. В договор сразу закладывают требования по объему инвестиций, сохранению штата, локализации производства, уплате налогов в России, отказу от вывода прибыли в офшорные юрисдикции. По сути, государство формирует слой крупного капитала, который ориентирован на внутренний рынок, связан с развитием страны и работает в долгую, а не ради быстрого вывода денег.

— Что нового можно сегодня отметить в процессах национализации?

— Главный акцент сместился в сторону стратегических активов. Это порты, логистика, крупные промышленные площадки, пищевые и перерабатывающие производства, предприятия, обеспечивающие экспорт, снабжение городов, загрузку сети железных дорог. Во многих кейсах речь идет о бизнесе, который долгое время управлялся через иностранные юрисдикции и сложные цепочки собственников. Формальный владелец находился за рубежом, а риски локальных работников, поставщиков и бюджета концентрировались внутри страны. На национализацию в таких условиях смотрят как на способ зафиксировать центр принятия решений в российском правовом поле и увязать стратегические планы бизнеса с долгосрочными интересами государства.

Важная деталь состоит в том, что предприятия после изъятия продолжают работу. Сохраняются трудовые коллективы, производственные линии, контракты. Меняются структура собственников и органы управления, а не назначение самих активов. В случае временного управления, предусмотренного указами президента, задача государства в удержании контура: чтобы завод, порт или фабрика не остановились из-за внешнеполитических решений или корпоративных конфликтов за рубежом. Когда внутри страны выстраивается устойчивая схема владения, временное управление может прекращаться, актив переходит к новому инвестору, который принимает правила долгого присутствия на российском рынке.

Новое в практике последних лет — скорость и технологичность процедур. Суды чаще укладываются в одно заседание, средний срок от иска до смены участника в реестре составляет около двух месяцев. Параллельно прорабатываются механизмы взыскания дивидендов и убытков с бывших контролирующих лиц, если изъятию предшествовали вывод средств и ухудшение финансового состояния компании. Это формирует сигнал рынку: выводить прибыль через компании-посредники и оставлять внутри долги становится все менее выгодно.

— Ваш прогноз: как будет развиваться ситуация вокруг национализации? Какое воздействие может оказать национализация на экономику страны и бизнес?

— На горизонте нескольких лет тренд на национализацию вряд ли ослабнет. Санкционное давление и конкуренция за технологии подталкивают государство к концентрации контроля над критическими цепочками. Для экономики это означает усиление роли крупных российских игроков, рост объема решений, принимаемых внутри страны, и перераспределение прибыли в пользу внутреннего рынка и бюджета. Для бизнеса это сигнал выстраивать стратегии с учетом национальной юрисдикции и готовности государства брать на себя ответственность за инфраструктуру, от которой зависит развитие целых отраслей. В этих условиях национализация работает как инструмент пересборки структуры собственности под задачи долгого роста и сохранения индустриальной базы.

— Ваши советы инвесторам, владеющим или получившим «рискованный» актив?

— Для инвесторов, которые владеют потенциально чувствительными активами, сейчас на первом плане юридическая гигиена. Необходима проверка всей цепочки владения, особенно там, где есть иностранные структуры или двойное гражданство бенефициаров; аудит соблюдения закона о стратегических обществах; документирование источников средств и инвестиционных решений. Заблаговременное наведение порядка в документах и структуре участия снижает риск жесткого сценария и открывает путь к партнерским форматам с государственными игроками, в том числе через сделки внутри страны и совместные проекты.