Трест, который лопнет: грозит ли российской экономике волна корпоративных дефолтов? Комментарий Семена Новопрудского

На фоне рекордно высокой в этом веке ключевой ставки Банка России, публично озвученной регулятором готовности повысить ее еще раз на ближайшем заседании в декабре 2024 года и при твердом намерении ЦБ отстаивать возвращение инфляции к уровню 4% годовых, эксперты начали говорить о вероятности волны корпоративных дефолтов в российской экономике в 2025 году.

Кроме вялотекущей давней истории с предбанкротным состоянием госкорпорации «Роснано», пока с начала СВО в России случился только один корпоративный дефолт. Его допустил холдинг «Росгео» («Росгеология») по облигациям, срок погашения по которым наступал 26 сентября 2024 года. Сумма непогашенных облигаций составила 6 млрд рублей. Помимо выпуска, погашение которого должно было состояться в сентябре 2024 года, в обращении находится еще один выпуск облигаций «Росгео», который холдинг должен погасить 15 ноября 2026 года. Понятно, что в масштабах российской экономики дефолт на 6 млрд рублей — это даже не «укус комара».

Согласно обзору Банка России, в сентябре 2024 года объем кредитов, выданных юрлицам, вырос по сравнению с августом на 1,6 трлн рублей, или на 2%. Такой же рост был отмечен за аналогичный период 2023 года. В результате портфель корпоративных кредитов, выданных российскими банками, на 1 октября 2024 года (это пока самые свежие доступные данные) составил 84,2 трлн рублей. Данные по просрочке появляются с более значительной задержкой, чем по кредитам. На 1 сентября 2024 года доля проблемных корпоративных кредитов составляла 4%. Примерно такая же доля просрочек (4,1%) была в розничном кредитовании, а по необеспеченным кредитам она составляла 7,6%.

4% от 84 трлн рублей корпоративных кредитов — это 3,36 трлн рублей. Примерно столько российские банки заработали в 2023 году. Стабильности банковской системы такая сумма явно не угрожает. Но есть ли серьезная опасность в случае дефолтов инвесторам и отдельным секторам экономики?

Сейчас едва ли не самым рисковым сектором с точки возможных дефолтов называют девелоперов. Собственно, программы льготной ипотеки, из-за отмены которых девелоперы, традиционно имеющие высокую долговую нагрузку, могут получить большие финансовые проблемы на фоне падения продаж новостроек, и вводились в свое время именно для поддержки строительных компаний, а вовсе не ради доступности самой ипотеки. Застройщики действительно оказались под двойным ударом: высокие ставки по кредитам на фоне высокой долговой нагрузки требуют от них больших и растущих затрат на обслуживание долга, а продажи после отмены ряда программ льготной ипотеки начинают падать.

Чем грозит экономике корпоративный дефолт крупнейшего девелопера, можно посмотреть на свежем примере Китая. Там разорилась и в январе 2024 года была ликвидирована по суду China Evergrande Group. Это самый крупный китайский девелопер, а его долг достиг 300 млрд долларов. Это почти 30 трлн рублей по текущему курсу. Для сравнения, годовые расходы российского бюджета в 2024 году составят около 40 трлн рублей. Банкротство Evergrande спровоцировало проблемы на китайском рынке недвижимости и в экономике в целом, но все-таки не критические.

Как ни странно, главной защитой российской экономики от угрозы корпоративных дефолтов может стать высокая степень ее монополизации. Понятно, что только при каких-то совсем уж экстраординарных обстоятельствах возможны дефолты крупнейших компаний сырьевого сектора, главных госкорпораций или банков. Все они, кроме всего прочего, имеют доступ к льготному кредитованию, то есть берут кредиты по ставкам ниже, а не выше ключевой. Эти же крупнейшие компании являются и крупнейшими российскими эмитентами. Так что и массовых рисков для инвесторов в корпоративных дефолтах пока не просматривается.

С точки зрения дефицита производственных мощностей и кадров, который стал одной из причин рекордного роста ключевой ставки, корпоративные дефолты тоже не кажутся чем-то сверхопасным. Работники разорившихся компаний с большой долей вероятности смогут найти новую работу при рекордно низкой безработице и нехватке людей, а производственная база таких «бизнес-лузеров» может быть востребована в экономике.

При этом важно понимать, что финансовые ресурсы российского государства для помощи потенциальным корпоративным банкротам сейчас, мягко говоря, весьма ограниченны. Даже Китай, при всем его официальном следовании социалистическим принципам в экономике и гигантских масштабах экономики, не стал спасать крупнейшего частного девелопера от разорения.

Тем не менее отсутствие критических рисков для российской экономики в случае волны корпоративных дефолтов не должно успокаивать ни власти, ни бизнес. Бизнесу важно более тщательно взвешивать свои финансовые возможности при решении как о новых кредитах, так и о заимствованиях на финансовом рынке через размещение облигаций. Искать возможности развиваться преимущественно на собственные деньги. А государству необходимо держать под контролем долговую нагрузку компаний с госучастием и быть готовым к адресной поддержке отдельных секторов экономики в случае, если дефолты затронут несколько ключевых компаний одного сектора и возникнет угроза обвального падения в этом секторе.

В любом случае одним из главных следствий затяжного цикла высоких ставок в экономике должно стать существенное повышение эффективности производства. В конце концов, компании разоряются не из-за высоких ставок по кредитам, а из-за того, что зарабатывают намного меньше, чем тратят и, главное, занимают.