Георгий Каваносян: "Люди деньги платят за промышленный туризм. А тут бесплатно"
Среди расследований экоблогера Георгия Каваносяна — сюжеты о последствиях утечки дизельного топлива в Норильске, бочках с фенолом в Дзержинске и ртутном загрязнении в Усолье-Сибирском. За плечами гидрогеоэколога визиты на сотни промышленных предприятий по стране. Не так давно популярный блогер побывал на "Нижнекамскнефтехиме". Что известный экоактивист делал на одном из крупнейших нефтехимических предприятий России, читайте в материале "Реального времени".
Про резонанс
— Георгий, почему вы решили стать экоблогером?
— С детства хотел стать либо морским биологом, либо географом. Увлекался передачами Николая Дроздова, Жак-Ива Кусто, "Очевидное-невероятное", зачитывался Жюлем Верном. Так получилось, что пошел на геологический факультет МГУ и выбрал специальность "гидрогеоэкология". После выпуска 10 лет работал гидрогеологом. Катался по всей стране и видел множество нарушений природоохранного законодательства. На том уровне я писал какие-то письма в Министерство экологии и природных ресурсов, в Росприроднадзор. Реальный эффект от эпистолярного жанра был небольшой.
В 2017 году пружина внутри меня наконец-то разжалась. Тогда в Московской области закрыли ключевые мусорные полигоны, отходы свозили с нарушениями норм и технологий. Утечка свалочных газов привела к негативным последствиям. Начались протесты. Ключевым для меня стал митинг в Волоколамске, на который вышел каждый четвертый житель этого города. Тогда я и стал блогером. Если проблема не решается просто перепиской с ведомствами, нужен резонанс, тогда все проходит значительно бодрее.
— Когда вы стали популярным?
— После расследования по утечке дизельного топлива в Норильске. Материалы по этому кейсу посмотрели более 4 миллионов человек. В какой-то момент мне позвонил представитель Дмитрия Николаевича Кобылкина, на тот момент министра природных ресурсов и экологии РФ, и попросил дать результаты моих изысканий. На основании этих данных С.Г. Радионовой был пересчитан ущерб, нанесенный окружающей среде, — с 10 до 146 млрд рублей. Это 2 млрд долларов по тем деньгам, самый крупный ущерб в новейшей истории России, выставленный компании, революционное изменение в природоохранной практике. Все природопользователи поняли, что природа стоит денег, просто так ничего сливать не получится. Нужно усиливать технический контроль, привлекать экологов, чтобы они делали независимый аудит, оценивали риски компании. Тогда все вдруг стали заботиться об окружающей среде. Это очень важная веха в экологической истории нашей страны.
Про "рыбов"
— Чем вы занимаетесь сейчас?
— Только что вернулся из поездки в Нижегородскую область, инспектировал очистные сооружения. Депутат Госдумы РФ Жанна Рябцева навела шороху на федеральном уровне, утверждая, что из 200 построенных по программе "Оздоровление Волги" очистных сооружений работают едва ли шесть. И сейчас мы готовим большой аудит, уже объездили 15 из 35 объектов в Нижегородской области. Половину из них еще можно доделать за месяц-два и сдать, на других — действительно есть проблемы.
— Недавно вы были в Нижнекамске. Что можете сказать про нижнекамские биологические очистные сооружения?
— Непосредственно на самих нижнекамских очистных я не был, зато обсудил их с экологами "Нижнекамскнефтехима" и Росприроднадзора. Мне показали фото "до и после", рассказали о технологиях, использующихся для очистки хозбытовых и промышленных стоков: закрытые аэротенки, живые культуры активного ила. У меня вряд ли могут возникнуть вопросы к этим очистным, думаю, что они хорошие.
— А сам город какое впечатление произвел?
— Успел побывать только в парке "СемьЯ", и он мне понравился. В ходе своих поездок редко удается знакомиться с городами — привычная уже ситуация, когда заводы сменяются свалками и другими объектами в промежутках между авиарейсами. Парки и достопримечательности в мой маршрут редко попадают. Подписчики пишут мне: "О, ты в Питере!" А я Питер-то и не вижу — еду из аэропорта на мусорный полигон и обратно.
— Что вы делали в Нижнекамске?
— Я снял 22 фильма про волонтерскую экологическую активность в нашей стране. На пару дней, иногда неделю оставался волонтерить в НКО и снимал. Ролики пользовались популярностью, у каждого из них более 100 тысяч просмотров. Единственное, в чем я никогда не участвовал, к своему стыду, к 37 годам, — это зарыбление. И поэтому, когда меня позвали на зарыбление Камы, я с радостью согласился и приехал. Масштаб очень впечатлил. За 5 лет — миллион мальков, по 200 тысяч в год. И это не просто купить в магазине ведро рыбы и выпустить ее. Предварительно ученые проанализировали пищевые цепочки водосборного бассейна Волги, рассчитали необходимое количество мальков, период зарыбления. Стерлядь выпускают дозированно, в течение 5 лет. Это не один раз попиариться, когда люди в кепочках определенной политической партии посадили три деревца и сделали 200 фотографий, а действительно стоящее дело, с контролем, с мониторингом. И важно, что эта благотворительная история "Нижнекамскнефтехима", тоже редкая практика. Местные сотрудники Росрыболовства рассказали, что две из трех стерлядей в Каме — результат зарыбления. Когда в Каме будет миллион мальков, доля выпущенных рыб станет еще больше.
Про заводы
— Как гидрогеолог и экоблогер вы часто бываете на промышленных предприятиях. Многие ли готовы вкладывать в охрану окружающей среды?
— Для себя я выделяю несколько категорий — от "все плохо" до "нормально". В Усолье-Сибирском на Ангаре щедро бросили миллиард ртутных градусников в пруд-отстойник. Пруд высох, и ртутная пыль полетела в город. Это локальные катастрофы, маленькие Чернобыли.
Значительна доля предприятий, которые поддерживают советский уровень в плане газо– и водоочистки, безопасности труда, инфраструктуры. Есть и компании, где готовы вкладываться в охрану окружающей среды.
— К какой категории вы отнесете "Нижнекамскнефтехим"?
— То, что я увидел и услышал во время экскурсии по первой и второй промышленным зонам НКНХ, говорит само за себя. Самое важное для меня как экоблогера и активиста — это открытость. В свое время ездил в Германию на опасное предприятие посмотреть, как там все устроено. Экскурсии на это предприятие немцы выбивали с мясом, устраивали протесты, чтобы добиться права получать информацию. На это у них ушло более 10 лет. Мое первое расследование началось с того, что я просто перелез через забор. Неоднократно сталкивался с угрозами в свой адрес, чего только не было. Большинство компаний в нашей стране не приглашают гостей. Бывают и такие, которые на пушечный выстрел не подпускают к себе ни одного эколога, а уж тем более блогера. Здесь же компания предоставляет эти данные бесплатно и добровольно, приглашает всех желающих на экскурсии.
— Вы предлагаете пользоваться этой возможностью?
— Конечно. Это же промышленный туризм, люди деньги платят, чтобы посмотреть на современное производство, а тут бесплатно. Дорогого стоит увидеть, что на самом деле каучук для автомобильных шин — белый, узнать о внутренней кухне промышленного гиганта, развеять страхи. Люди на каком-то базовом уровне боятся любого факела, считают, что он вредный. Некоторые даже градирни считают опасными, хотя там просто идет охлаждение воды. Когда я приехал в Нижнекамск, меня познакомили с данными соцопросов. Оказывается, до сих пор многие не признают предприятие частью города, считают каким-то "мордором". А могли бы гордиться или хотя бы прийти и спросить обо всем, что беспокоит. Для чего нужен факел, сколько рабочих мест на предприятии, какую продукцию производят, что делают для города. Пока нижнекамцы просто все это не восприняли. В том числе не оценили и вклад в уменьшение негативного воздействия на окружающую среду. За последние 10 лет потребление свежей речной воды для нужд предприятия сократилось на 19%, а сброс сточных вод уменьшился на 14%.
