Глава "Росгосстраха": ненормально, когда прибыль приватизируется, а убыток национализируется

Судьба "Росгосстраха" была в центре внимания начиная с конца 2016 года, когда появилась информация о возможной смене собственника компании из-за многомиллиардных убытков, вызванных проблемами рынка ОСАГО, где страховщик долгое время был лидером. В 2017 "Росгосстрах" фактически перешел под контроль государства: основной акционер Данил Хачатуров передал контроль в компании банку "Открытие", который сам попал под санацию Центробанка — и как указывали представители ЦБ, не в последнюю очередь из-за принятых на себя проблем "Росгосстраха". В компании и "Открытии" сменилась команда топ-менеджеров, которые неоднократно критиковали деятельность предыдущего руководства страховщика и обвинили прежний менеджмент и собственников в выводе активов. А весной 2017 года брат Данила Хачатурова Сергей стал обвиняемым по уголовному делу о растрате. В 2018 году "Росгосстрах" уже в статусе окологосударственной компании начал выбираться из убытков и получил первую квартальную прибыль, сообщил в первом интервью в должности генерального директора "Росгосстраха" его новый руководитель Николаус Фрай (пришел в компанию в мае 2017 года, в сентябре назначен гендиректором). Он также рассказал, какие именно активы, по мнению компании, были незаконно выведены из группы, каково быть компанией, чей конечный бенефициар — ЦБ, и как он собирается сделать из рекодно убыточного страховщика высокоприбыльного. — Недавно деятельностью прежних собственников ПАО СК "Росгосстрах" заинтересовалась ФСБ: брат бывшего владельца компании Сергей Хачатуров оказался обвиняемым по уголовному делу о растрате. Можете рассказать, что именно было растрачено? — Сейчас это вопрос не к нам, правоохранительные органы проводят расследование, не хочется мешать им и спекулировать на эту тему. Мы готовы отвечать на вопросы правоохранительных органов, если они к нам обратятся. — В начале апреля "Росгосстрах" заявлял, что компания будет оспаривать ряд сделок предыдущего менеджмента и собственников, так как вы видите там вывод активов. — Да, но здесь имелись в виду коммерческие претензии, а не возможные уголовные дела. — Вы, вероятно, хотите вернуть какие-то активы в группу — какие именно? — Давайте я поясню ситуацию в простых и понятных терминах. Акционер может получить деньги от своего актива только через дивиденды. Компания "Росгосстрах" была глубоко убыточна в 2017-м, 2016-м, и через наших новых аудиторов Ernst&Young выяснилось, что даже в 2015 году. Значит, получить дивиденды было невозможно. В сентябре Центробанку пришлось спасать "Росгосстрах", предоставив большую финансовую помощь, общим объемом 106 млрд рублей. Так как мы все платим налоги, то фактически и вы, и я — финансируем эту помощь. Поэтому новые собственники (банк "Открытие" — прим. ТАСС) и начали проверять, не использовались ли для извлечения денег из компании получения прибыли другие способы. Потому что ненормально, когда прибыль приватизируется, а убыток национализируется. И сейчас наш новый акционер буквально с микроскопом изучает все сделки купли-продажи, совершенные перед санацией ФК «Открытие», то есть, в момент, когда стало окончательно ясно, что и "Росгосстраху", и всей группе "Открытие" требуется спасение силами Центробанка. Выяснилось, что в последние 2-3 недели перед решением по "Открытию", когда в компанию на время вернулась старая команда, был совершен ряд сделок, которые, как мы предполагаем, уменьшали стоимость актива "Росгосстрах", но при этом прибыль получала какая-то другая компания из структур [прежнего собственника "Росгосстраха" Данила] Хачатурова. — Что это за сделки? — Мы сейчас оспариваем сомнительные сделки в судах, можем говорить только о тех исках, которые уже подали, остальные готовятся. Например, в Арбитражном суде рассматривается иск о незаконном, на наш взгляд, отчуждении ООО "Медис", ранее принадлежавшего компании "Капитал перестрахование" (входит в группу "Росгосстрах"). Перед сменой акционера в августе 2017 года 100-процентная доля "Медис" была внесена в качестве вклада в уставной капитал компании "РГС-Мед Инвест", контролируемой прежними собственниками. Мы считаем, что оценка долей "Медис" была занижена в несколько раз, и в результате размер доли в ООО "РГС-Мед Инвест" (3,8957%, согласно отчетности "Росгосстраха" по МСФО — прим. ТАСС) непропорционален внесенному вкладу. Тем самым был "Росгосстраху" был нанесен ущерб более 700 млн рублей (в отчетности "Росгосстраха" по МСФО указано, что убыток от выбытия этого актива составил 726 млн рублей — прим. ТАСС). Это только один пример, похожих сделок целый список. Мы выявили не рыночные, даже кабальные сделки в пользу компаний бывшего менеджмента, которые были заключены ими как раз перед уходом и в результате чего, в частности произошло обременение "Росгосстраха" пустыми активами. — То есть окончательная передача контроля от Хачатурова к "Открытию" была непосредственно перед санацией, если в августе прежний акционер еще мог совершать какие-то сделки? — Да. Был некий процесс, который продолжался до ситуации за две-три недели до решения по "Открытию". — Какие еще сделки вы хотите оспорить? — Еще есть тематика бренда. Конечно, мы не можем быть довольны тем, что товарный знак, который принадлежит ПАО СК "Росгосстрах", используют другие компании. Еще год назад "РГС-Жизнь" была частью группы "Росгосстрах", но сегодня мы разные компании, с разными собственниками. У нас есть жалобы от клиентов, связанные с тем, что ситуация со схожими наименованиями РГС (сокращенное наименование компании "Росгосстрах") и "РГС-Жизнь" вводит их в заблуждение о тождественности компаний, следовательно, уровня надежности и качества услуг. Кроме того, мы считаем, что текущий договор с "РГС жизнью" на использование товарного знака "Росгосстраха" совершенно не отвечает коммерческой реальности, и будем оспаривать его. "Росгосстрах" — это почти столетний бренд, один из самых сильных брендов страны, как "Аэрофлот", "Сбербанк" и так далее. Неправильно, что кто-то может использовать наш товарный знак буквально за копейки. — Как вы оцениваете ущерб от этого договора? Он может быть очень значительный, особенно учитывая наше спонсорство чемпионата России по футболу, которое стоило больших денег. Но вопрос не только в деньгах. Мы вообще не хотим, чтобы кто-то чужой использовал наш бренд. Это нехорошо для рынка и путает клиентов. — А какой общий ущерб от всех сделок, которые вы собираетесь оспорить? — Сейчас это трудно оценить, по мере готовности каждого иска это станет публичным, но в общей сложности это несколько миллиардов рублей. — Почему сделки оспариваются только сейчас? Прошел уже почти год. — Просто на это требуется время. Во-первых, для подготовки иска нужно как минимум провести независимую оценку активов. Во-вторых, напоминаю, что новый глава нашего акционера — Михаил Михайлович Задорнов — вступил в должность только в начале этого года. — Ходят слухи, что вся история с оспариванием сделок, с уголовным делом, обыски в "РГС-Жизни" — это все нужно для того, чтобы пересмотреть условия первоначальной сделки и забрать "РГС-жизнь" обратно в группу Росгосстрах. — Это спекуляции. Единственное, что я могу подтвердить — у нас есть цель создать свои собственные продукты по страхованию жизни. Такая задача передо мной поставлена. — А как вы отнеслись к новости о том, что президент ПФК ЦСКА Евгений Гинер назвал себя новым хозяином "Росгосстрах Жизни"? — Нас это не касается. "РГС-Жизнь" — самостоятельная компания. Но как наблюдателя отрасли, как рыночного эксперта меня это удивляет. Ведь страхование, а тем более страхование жизни — это в первую очередь доверие. Люди хотят знать, кому принадлежит компания, и вдруг выясняется, что год или два назад кто-то кому-то компанию продал. Как можно так обманывать тысячи сотрудников и миллионы клиентов? Это выглядит, скажем так, странно. — Когда вы планируете открыть собственного страховщика жизни? — Первые продукты по страхованию жизни я хочу продать до конца 2018 года. — Какую долю рынка вы планируете занять? Это будет большой игрок? — Вначале маленький. Но страхование жизни очень важно не только для нас, но и для нашего акционера, это ключевой дополнительный продукт, который банк будет предлагать клиентам. А группа "Открытие" — вместе с Бинбанком, "Трастом", РГС-банком, банками "Точка", "Рокет" и так далее — будет занимать лидирующие позиции в банковской системе страны. И конечно, если у них есть такие амбиции — входить в число лидеров, разумеется, наша целевая доля по страхованию жизни — тоже амбициозная. — Год назад вы пришли в "Росгосстрах", где уже был многомиллиардный убыток, как антикризисный управляющий. Кто вас пригласил на работу? Это было как раз время, когда было непонятно, кто фактически владеет и управляет "Росгосстрахом". — Вначале я вел переговоры со старым менеджментом группы "Открытие". — С Вадимом Беляевым? — Да. Но сначала я пришел на должность главного управляющего директора, с полномочиями принятия всех бизнес-решений. Тогда было очень близкое взаимодействие с [тогдашним генеральным директором "Росгосстраха" Дмитрием] Маркаровым, во второй половине прошлого года — с временной администрацией "Открытия", а последние полгода — с новым правлением "Открытия" и нашим новым советом директоров. Михаил Михайлович Задорнов очень нам помог на этом пути. — Что для вас было самым неожиданным в "Росгосстрахе"? — Я изучал положение "Росгосстраха" в отрасли несколько лет, и уже было понятно, что в компании были большие проблемы с ОСАГО. Этого я ожидал, так это и оказалось. Но были и положительные сюрпризы — это, прежде всего, люди. Очень профессиональные, и все они очень переживали за то, что будет с компанией. Мы все гордимся брендом "Росгосстрах", за ним стоит огромная история, уже 96 лет, у нас лицензия номер 0001. Я увидел, какая сильная культура внутри "Росгосстраха" — и это был сюрприз, честно говоря. — Но за последний год почти вся команда в "Росгосстрахе" поменялась. — Только топ-менеджеры. Основной состав подразделений и в центральном офисе, и в региональной сети — почти не изменились. Главное, что нужно было менять в "Росгосстрахе" — это управление ОСАГО, финансовый контроль, операционная дисциплина — урегулирование, контроль дебиторской задолженности, бланков строгой отчетности и так далее. Чтобы всем этим правильно управлять, нужна была система checks and balances (сдержек и противовесов — прим. ТАСС), чтобы были независимые функции с контрольными полномочиями, комитеты, которые могут принимать решения. Всю эту управляющую структуру мы строили прошлые 12 месяцев с новым правлением и новой командой. Меры прежнего руководства по сокращению убыточности были либо неэффективны, либо незаконны. — Вы сказали, и всегда считалось, что основной таких убытков "Росгосстраха" было ОСАГО. Но есть другие крупные игроки, у которых тоже много ОСАГО, при этом они прибыльны — "РЕСО-Гарантия", например. Все-таки в чем главная проблема была? — С ОСАГО надо быть очень осторожным. Это сложная линия бизнеса, со своими правилами тарификации, продаж, с механизмом "единого агента", с натуральными выплатами и так далее. Для отрасли эта линия бизнеса стала неприбыльной именно в 2014 году. И это совпало с моментом, когда "Росгосстрах" решил увеличить долю рынка. И теперь мы понимаем, что ОСАГО у "Росгосстраха" было глубоко убыточно с середины 2014 года — в 4 квартале убыточность достигла 180%. Не надо быть доктором экономических наук, чтобы понять, что продавать продукт, убыточный на 180% — не очень мудрая стратегия. Почему "Росгосстрах" ничего не делал, чтобы это компенсировать? Все, что я могу сказать — были попытки, но все эти меры оказались либо неэффективными, либо незаконными — я имею в виду навязывание услуг, за которое у "Росгосстраха" в 2015 году приостанавливали лицензию. При этом очевидные для меня лично меры — ужесточение финансовой дисциплины и соблюдение регламентов продаж, контроль за бланками строгой отчетности и дебиторской задолженностью — не были предприняты. — Михаил Задорнов говорил, что в компании "сверху донизу царило воровство". — Скажем так — мошенничество было, и внешнее, внутреннее, но в текущий момент это неактуально. Мы активно это исправляли в прошлом году, подавали материалы в правоохранительные органы. Самая главная проблема — потеря контроля над ОСАГО, и на уровне урегулирования убытков, и на уровне продаж. — В 2017 году значительная часть убытка пришлась на вложения в "Открытие". Что это за бумаги? — Еще раз напомню: средства, полученные "Росгосстрахом" в форме первой финансовой помощи "Открытие", были инвестированы в ценные бумаги этого банка, к августу у нас был уже довольно большой объем этих бумаг. После того, как "Открытие" перешло в Фонд консолидации банковских активов, эти бумаги фактически обесценились — более чем на 60%. Эти облигации до сих пор обращаются на бирже, но стоят существенно меньше, чем когда их покупало предыдущее руководство. У нас на балансе остались и облигации "Открытие холдинга" (прежний собственник банка "Открытие" — прим. ТАСС), переоценка которых отрицательно отразилась уже на результате 1 квартала 2018 года. Также мы с новыми аудиторами Ernst&Young изучали баланс и все активы в отчетности за предыдущие годы и нашли примеры либо неправильного резервирования, либо слишком высокой оценки ряда активов, например, зданий. С учетом итогов 2017 года, общая сумма утраты регуляторного капитала от деятельности составила около 100 млрд рублей, из которых 25 млрд рублей приходятся на переход на отраслевые стандарты учета, а 19 млрд рублей на убытки прошлых лет. — Часть средств еще до санации "Открытие" предоставило "Росгосстраху" по сделке репо. Нужно ли будет возвращать эти деньги? — Нет, все средства были предоставлены в форме финансовой помощи, кроме допэмиссии акций, которая произошла год назад. — "Росгосстрах" находится в периметре санации "Открытия", то есть Центробанк не напрямую санирует компанию, а косвенно. В чем это выражается? — Формально мы не находимся на санации. Санация — это законодательный термин, у него есть регламент, механизм и так далее. "Росгосстрах" никогда не был под временной администрацией. Тем не менее, мы нуждались в финансовой помощи, которую мы получили от "Открытия" и которую "Открытие" получило от Центробанка. — Но Центробанк конечный бенефициар компании, как он участвует в вашей жизни? — У нас близкий контакт. В прошлом году, когда "Открытие" было под временной администрацией, коллеги из Центробанка принимали больше участия, чем сейчас, но они до сих пор присутствуют как наблюдатели на совещаниях правления. В совет директоров — входит главный аудитор Банка России господин Валерий Горегляд, есть также не голосующие представители ЦБ. — Акционеры и ЦБ неоднократно говорили, что по итогам 2018 года "Росгосстрах" будет безубыточным. За счет чего этого планируется достичь? Что показывает первый квартал? — Я очень рад сообщить, что у нас впервые с 2014 года есть квартальная прибыль. Ровно год назад мы говорили, что у нас новая стратегия по ОСАГО, и сейчас мы видим эффект от ее реализации. Результат 1 квартала 2018 года у нас небольшой, но хороший — 1,2 млрд рублей прибыль по ОСБУ. Для нас это очень важное символическое событие, как с финансовой, так и с психологической точки зрения, так как с конца 2014 года компании не удавалось ни один квартал закончить с прибылью, убытки только росли. Сборы первого квартала составили 12,3 млрд рублей, выплаты — 10,8 млрд рублей. Все линии бизнеса прибыльны, ситуация с ОСАГО сильно улучшилась, убыточность стала ниже 100%. Поскольку главной причиной убытка были проблемы ОСАГО, то, в первую очередь, чтобы стать прибыльными, надо исправить эту линию бизнеса. Что мы делали конкретно? Во-первых, снизили нашу долю рынка с 20 с лишним процентов до 10%. Второе — усилили контроль продаж, стали более осторожно продавать в убыточных сегментах (в рамках законодательства). С точки зрения урегулирования убытков, мы сразу видели, что натуральное возмещение — это очень хороший механизм, не только для нас, но и для клиентов. Он действительно помогает рынку, и мы используем его по максимуму. Мы стали более аналитически подходить к урегулированию убытков — видим, где есть признаки мошенничества или завышения выплаты. Все это дало сильный положительный эффект, повторю: убыточность упала со 180% до ниже 100%. Можно сказать, что уже ровно год "Росгосстрах" продает ОСАГО прибыльно. Конечно, есть еще "багаж" убытков предыдущих периодов, которые надо платить. Например, в первом квартале премии по ОСАГО у нас 3,5 млрд рублей, а выплаты 6 млрд рублей. Это, на первый взгляд, выглядит страшно, но мы видим, что текущий портфель ОСАГО — прибыльный, а старый достаточно зарезервирован. Еще очень важно, что у нас теперь сбалансированный портфель — в сборах первого квартала 3,5 млрд рублей пришлось на имущественное страхование, 3 млрд рублей — на КАСКО. На результат первого квартала оказали влияние и разовые эффекты, есть и отложенные расходы, которые мы сможем учесть позже. Ситуация для нас еще остается напряженной, и сложно обещать, что каждый квартал будет прибыльным. Но есть цель — закончить текущий год в "ноль". Мы также ввели строгий контроль над бланками полисов и начали более активно продавать в онлайн-канале, который дает больше контроля. — Разве онлайн-продажи более контролируемы? — Конечно, мы сразу видим все данные клиента. Бумажный бланк можно выдать агенту в Москве, а он всплывет, например, в убыточном Волгограде — есть разные схемы. А на сайте действует система Е-Гарант, которая распределяет убыточный сегмент равномерно по всему рынку. И мы ввели очень строгий контроль за дебиторской задолженностью. — В январе-феврале "Росгосстрах" сильно — на 62% — снизил выплаты по ОСАГО. Почему? — Это произошло вслед за сокращением нашей доли более чем в 2,5 раза: сборы по ОСАГО у нас упали тоже на 63%, эта тенденция будет сохраняться еще 2-3 квартала. Главное, что новый портфель генерирует меньше убытков, и эти убытки меньше стоят. Но у меня есть вопрос в связи с этим. Те полисы, которые раньше автовладельцам продавал "Росгосстрах", сейчас их предлагают клиентам какие-то другие компании. А мы знаем, что они (эти полисы — прим. ТАСС) были глубоко убыточны. Теперь вопрос: как они отразятся на результатах другого страховщика? Может быть, другой страховщик более эффективно работает, чем мы работали год или два назад, но какой эффект это даст — рынок увидит только в третьем квартале. И второе направление — активное сокращение наших базовых затрат. — Ради этого вы отказались от спонсорства чемпионата России по футболу, от каких еще затрат будете избавляться? — Это не механическое снижение расходов. Мы видим линии бизнеса, продукты, каналы, где мы будем активно инвестировать. При этом в нашем продающем секторе в регионах есть точки, которые держать просто экономически невыгодно и необходимо закрывать. Но скорее это будет не закрытие, а консолидация. Например, в большом городе есть десять точек, а нам представляется, что будет более эффективно, если агентская сеть будет сосредоточена в одном, двух-трех местах. — Насколько все-таки в цифрах сократится сеть продаж? — На этот вопрос ответить сложно, потому что где -то мы сократим сеть, а где-то увеличим. Сейчас идет процесс аудита. — Совет директоров "Росгосстраха" 16 апреля утвердил стратегию компании — на какой она срок и какие там ключевые направления развития? — Стратегия до 2021 года, к столетнему юбилею компании. Наша главная цель — чтобы компания снова заняла лидирующие позиции российского страхового рынка, и для этого мы планируем инвестиции в различных направлениях. Во-первых, инвестиции в агентский канал — мы верим в этот канал, хотим, чтобы они работали более эффективно, чтобы было больше агентов-"миллионеров" — так мы называем тех, кто приносит больше 1 млн рублей сборов в год. Мы хотим, чтобы в миллионах исчислялись и их заработки. И в данном случае инвестиции — это не столько вопрос конкретных объемов денег, сколько инвестиции в подбор высокопрофессиональных специалистов, их обучение, дополнительных инструментов продаж. Усилия предпринимаются огромные, но трудно все измерить деньгами. Вторая цель — инвестиции в digital, в фундаментальное изменение базовой IT-инфраструктуры, до 2021 года на это планируется направить 5 млрд рублей. Мы собираемся быть лидером в розничном страховании, поэтому все линии бизнеса нас интересуют, мы будем инвестировать в модернизацию и новый ряд продуктов. Например, мы создали новый продукт страхования от несчастного случая, которого в ПАО "Росгосстрах" не было. Я уже рассказал про планы в страховании жизни. Также важны корпоративные виды бизнеса, в том числе новые направления ДМС, там тоже будем инвестировать в инфраструктуру и специалистов. — Насколько мне известно, в планах "Росгосстраха" достичь прибыли 14,1 млрд рублей к 2021 году. Так ли это и насколько это достижимый показатель? — Конкретные цифры я не вижу смысла обсуждать, это будет зависеть от многих факторов, в том числе изменения законодательства, общего состояния экономики страны, динамики развития рынка, инфляции и других. Мы три года были рекордно убыточны. Сейчас заработали первую самую небольшую прибыль. Давайте о наших амбициях поговорим попозже. Но вы видите, сколько мы собираемся инвестировать — значит, и прибыль ожидаем значительную. У нас очень серьезные амбиции. К столетию "Росгосстрах" должен оправдать все вложения, которые были сделаны в последнее время. — У вас есть опыт от избавления от убытков российской дочки концерна Allianz, но там удалось это сделать за счет полного отказа от ОСАГО. Понятно, что в "Росгосстрахе" этот сценарий вряд ли применим, но все же — чем отличается ситуация? — В самом деле, когда я только пришел в "Росгосстрах", все сказали — Фрай закрывал ОСАГО в "Альянсе", теперь будет закрывать в "Росгосстрахе". И до сих пор так говорят. Конечно, такого не будет, ситуация отличается очень сильно. "Росгосстрах" — ключевая компания для ОСАГО, мы уже не самые большие по доле, но все равно системообразующая компания, у нас самая большая региональная сеть. И она предлагает клиентам много разных других продуктов, которые для нас прибыльны. Речь идет о контроле и оптимизации ОСАГО, и это нам удалось. — Долю в 10% планируете сохранить? — Мы только что анализировали статистику, и у нас результат лучше, чем мы ожидали. Поэтому мы рассматриваем возможность немного нарастить долю. — Насколько? — Очень осторожно. В бизнесе ОСАГО не работает логика — чем больше, тем лучше. Надо очень осторожно смотреть на убыточность. Одно из простых правил страхования — не продавать, если убыточность превышает 100%. Пока это правило выполняется, мы будем с удовольствием продавать столько ОСАГО, сколько сможем. Кроме того, в индустрии есть конкретные проекты Минфина и Банка России изменения структуры тарифа и его либерализации. Мы полностью поддерживаем эти инициативы, так как рынок в целом до сих пор убыточный. — Чуть больше года назад, когда вы еще работали в "Альянсе", в "Ведомостях" вышла ваша колонка про ОСАГО, где вы пишете, что, по-вашему мнению, модель со свободными тарифами в России не приживется. Что изменилось? — Там было сказано об опасностях резкой либерализации, что, например, в Хорватии вызвало скачок тарифов. Но Центробанк и Минфин, насколько известно, планируют постепенный переход к свободным тарифам. В ОСАГО в любой стране есть фундаментальная проблема — всегда есть сегмент, который не является прибыльным для страховщиков. И никакой страховщик добровольно не захочет этот сегмент страховать. Если тарифы будут полностью свободными, то для этого неприбыльного сегмента они будут очень высокими. Например, в Румынии недавно были протесты водителей грузовиков, которым пришлось платить очень большой тариф по ОСАГО. Поэтому почти каждая страна имеет какой-то механизм, чтобы сегмент этих нежелательных рисков распределять через рынок. В России такой подход уже есть благодаря единому агенту и Е-Гаранту. Но если слишком большая доля рынка убыточна — и в таком состоянии сейчас находится рынок РФ — тогда этого механизма кросс-субсидий будет недостаточно. Поэтому более широкий тарифный коридор, более высокая максимальная премия — туда, наверное, мы будем двигаться. — Вы планируете доводить компанию до конца стратегии? Когда у вас заканчивается контракт? — Мне до пенсионного возраста еще далеко (смеется). Про срок контракта — это очень личный вопрос. Решение о моем назначении принимаю либо я, либо совет директоров. Пока мне здесь очень нравится, поэтому я с удовольствием продолжаю. — До России вы долго работали в Лондоне, Мюнхене и даже странах Персидского залива. Где интереснее всего? Россия — очень, очень интересный рынок, очень динамичный. В Европе сборы страховщиков огромные, но зато рост очень слабый, и трудно быть инновационным, потому что все уже где-то есть. Главная проблема страхования в России — уровень благосостояния, но у рынка огромный потенциал. Мы видим это на банковском рынке — мобильные приложения многих банков в России намного сильнее, чем в целом ряде других страх. С другой стороны, в отличие от, например, стран Персидского залива, у рынка есть масштаб. В России можно намного быстрее построить все с чистого листа. Беседовала Елена Петешова